Дневник последнего духовника Оптиной пустыни

Потщимся же, братие, не погублять своих трудов за послушаниями празднословием, а более всего потщимся стяжать смирение. Пророк Давид сказал: "Смирихся и спасе мя Господь". Для спасения достаточно одного смирения. Опять сказано в одном псалме: "Виждь смирение и труд мой и остави вся грехи моя". Так сказал пророк Давид потому, что истинное смирение никогда не бывает без труда.

Я по нерадению забыл, что Батюшка говорил о старцах наших и об о. Льве. Помню только следующее: о. Лев подвергся по клеветам недоброжелателей гонению (он — основатель старчества в Оптиной пустыни), и даже преосв. Николай, увидев его окруженным толпой народа, с упреком сказал ему: "Что же ты делаешь?" — "Пою Богу моему, дондеже есмь".

Преосвященный уразумел всю глубину этого ответа… Да, Батюшка о. Лев пел Богу всем строем своей жизни.

23 сентября

Сейчас, когда я читал в церкви псалтирь, пришел Батюшка. В ожидании пономаря Батюшка немного поговорил со мной.

— Одна монахиня, уже мантийная, видела сон. Ей явилась Матерь Божия и говорила, что должно ожидать ужасов. Это было в 1899 году. — Да и вообще, — сказала Она, — этому тленному миру недолго существовать: терпение Моего Сына и Господа истощается…

Когда я, будучи мирским, был за Сергиевой Лаврой в пещерном Черниговском монастыре, я пожил там дней шесть, готовился, исповедовался, как только возможно было мирянину, и приобщался. После принятия св. Таин мне было легко на душе.

Передо мною лежала псалтирь в русском переводе, я раскрываю и читаю: "Кто введет меня в укрепленный (огражденный) город" — "во град ограждения" по-славянски. Тогда мне подумалось: да ведь это (т. е. монастырь тот) и есть укрепленный город. Потом я посмотрел толкование и, оказалось, что это верно.

Нет времени записать более подробно. Хотелось хоть как-нибудь записать.

26 сентября

Сегодня день моего рождения, мне исполнилось 20 лет.

В миру большинство даже верующих людей не верят в существование бесов, а здесь это — истина. Вот какой случай рассказал мне однажды Батюшка.

"Отец Амвросий показал о. Венедикту (Орлову) бесов таким образом. Накрыл его мантией, потом подвел его к окну и говорит: — Видишь? — Да, вижу, Батюшка, вижу, что идет множество арестантов, грязных, изодранных, со страшными зверскими лицами. Батюшка, откуда столько их? Идут, идут и конца нет, и кто их пустил одних в скит? Вероятно, весь скит оцепили казаки? А арестанты эти все идут, идут, расходятся направо, налево, за церковь. — Ну что, видишь, о. Венедикт? — Да, Батюшка, что же это? — Это — бесы. Видишь, сколько должно приходиться на каждого из братии? — Батюшка, да неужели? — Ну, теперь смотри.

Снова посмотрел о. Венедикт, и уже ничего более не увидал, все было тихо по-прежнему.

Вот видите, против скольких мы должны бороться, но, конечно, Бог попускает борьбу сообразно силам каждого…".

27 сентября

Господь помогает мне, недостойному, вставать к утрени. Я просыпал утрени редко, по милости Божией.

Однажды, когда я каялся Батюшке, что проспал лишний час, или около того, не помню, Батюшка мне сказал:

— Это вас борет бес уныния. Он всех борет. Борол он и преп. Серафима Саровского и преп. Ефрема Сирина, который составил известную молитву "Господи и Владыка живота моего". Смотрите, что он поставил на первом месте: "Дух праздности" — и, как следствие праздности: "уныния не даждь ми". Это — лютый бес. На вас он нападает сном, а на других уже наяву — унынием, тоской. На кого как может, так и нападает. Ведь вы не можете сказать, что находитесь в праздности?

— Да, Батюшка, почти нет минуты свободной…

— Ну вот, он на вас и нападает сном. Ничего, не скорбите…

Октябрь

5 октября

Как-то вечером на благословении и на исповедании мною моих немощей и прегрешений за истекший день, а возможно, и за прежнее время, Батюшка начал мне говорить о самоукорении.

Я заметил и понял из наставлений Батюшки, что нужно укорять себя за свои немощи и смиряться, но всячески гнать от себя уныние, расслабление. Что бы ни случилось, унывать не нужно, а нужно сказать все старцу.

— Бог простит, — говорит Батюшка. — Укоряйте себя. Укорять себя нетрудно, а некоторые этого не хотят. Перенести укор от брата труднее, а самому укорять себя нетрудно. Кроме того, если мы и будем укорять себя, а не будем бороться со страстями: будем есть, сколько хочется, будем спать, сколько хочется — то такое самоукорение не принесет пользы. Если мы укоряем себя, впадая в согрешения невольно, то такое самоукорение законно. В борьбе со страстями, если и побеждаемся ими, но укоряем себя, каемся, смиряемся и продолжаем бороться, мы непрестанно идем вперед. Нам осталось одно: смирение. Время же суровых подвигов прошло, должно быть, безвозвратно…

16 октября

Теперь, когда я начал исполнять новое послушание письмоводителя после брата Кирилла Зленко, взятого в солдаты, я пью чай у Батюшки. Иногда разговор касается духовной жизни и монашества, отходя несколько от дела. Так, например, Батюшка говорил о монашестве: