Дневник последнего духовника Оптиной пустыни

13 февраля. Пятница

Сейчас я зашел к Батюшке на благословение после вечерни. После благословения и откровения моих немощей за этот день Батюшка сказал мне следующее:

— Это все ничего, если укоряем себя и смиряемся. А то вот многие на небо лезут, подвиги накладывают на себя, а смиряться не хотят. Смиряйтесь, смиряйтесь. Да, я скажу вам, брат Николай, не хотят смиряться. Это язва, язва современного монашества…

14 февраля. Суббота

Сподобился я сегодня принятия св. Христовых Таин. Вот уже прошла и первая седмица Великого поста. Не прошла, а промелькнула. Не заметил я и поста, не почувствовал его тяготы.

21 февраля. Суббота

19 февраля Батюшка мне сказал:

— Я вам, брат Николай, не раз уже говорил и еще скажу: приходит мне мысль — все бросить, уйти в какую-нибудь келию. Страшно становится жить, страшно. Только боюсь сам уйти, а посоветоваться не с кем. Если бы жив был Батюшка о. Варнава, то поехал бы к нему, но его уже нет. А сам боюсь: боюсь, как боится часовой уйти с поста — расстреляют. В таком положении начинаешь понимать слова пророка Давида: "Спаси мя, Господи"…Если взять только одну часть фразы, то само собой разумеется, что никто не хочет погибели и не говорит: "Погуби меня, Господи". Все и всегда могут сказать: "Спаси мя, Господи". Но он далее прибавляет: "Яко оскуде преподобный".

Не к кому обратиться, Господи, спаси мя. Только теперь мне становится понятным: отчего бежали св. отцы от мира, а ведь именно бежали… хочется и мне убежать в пустыню…

Незадолго до этого, как-то вечером, Батюшка сам, не по моему вопросу, а сам начал говорить:

— Прежде я не понимал, что делается в миру, а теперь, когда приходится мне сталкиваться с ним, он поражает меня своей крайней сложностью и безотрадностью. Правда, бывают радости, но они мимолетны, мгновенны. Да и какие это радости? Самой низшей пробы. А у нас блаженство, даже немного как бы походит на рай. Бывают, конечно, и скорби, но это временно. "Хорошо, кто заботится о внутренней созерцательной жизни, ибо она даст ему все".

23 февраля

Ровно два года назад в вечернее время я и Иванушка с о. Гавриилом были на Брянском вокзале в Москве, намереваясь отправиться в Оптину пустынь, не имея о ней ни малейшего представления. Недели за две до того времени я не знал, что Оптина существует. Таким образом, выехав 23 февраля из Москвы, 24-го мы впервые увидали Оптину, т. е. в день Обретения главы св. Иоанна Предтечи — обрели Оптину, как тихое пристанище от житейских бурь и зол. Не смею думать, что это произошло без промысла Божия.

После бесцельного скитания по жизненной пустыне, я нашел здесь воистину богатое сокровище, утаенное от премудрых и разумных и открытое, доступное младенцам, простецам и нелукавым сердцем. И для меня оно было сокрыто, и я едва бы нашел его сам. Я был сюда приведен, не знаю почему, как и для чего…

Обратило на себя мое внимание еще следующее обстоятельство. Еп. Трифон сказал, чтобы мы приходили в Богоявленский монастырь к вечерне с мамой и с о. П. Сахаровым. Это было в воскресенье "о блудном сыне". Мы пришли. Еп. Трифон сказал очень хорошо проповедь на эту тему. После вечерни мы отправились к нему. Входим мы четверо, и в это время входит о. Гавриил, как бы встречает нас. "Вот Вам как раз послан Архангел Гавриил, — сказал Владыка полушутя, полусерьезно, — с ним вы и поезжайте".

И в это воскресенье была окончательно решена наша поездка в Оптину. Меня, как блудного сына, Оптина как бы уже приняла в свои объятия. Это все не простая случайность, нет, это все имеет великий смысл.

Удивительно, что я, до сих пор не желавший подчинять свою волю и разумение кому бы то ни было, в деле обретения Оптиной и водворения в скиту даже совершенно не участвовал своей волей: все делалось по указанию и благословению духовных лиц.

Март

1 марта. Воскресенье

Числа 23–24 я открывал Батюшке свои помыслы. Батюшка и ответил мне:

— Прогонять помыслы, противиться им могут только святые, а нам от них надо бегством спасаться…

— Да, Батюшка, когда очнусь, начинаю творить молитву Иисусову…

— Вот про это-то я вам и хотел сказать. Сразу у вас нет своих сил бороться с помыслами, призывайте Господа Иисуса, и имя Его будет прогонять от вас помыслы. В грех они, как я уже сказал, поставиться не могут. Например, разве вы виноваты, что, когда отворили дверь келии, вас охватил ветер и засыпало снегом. Никакой в этом вины нет. Но если вы видите, что вам не под силу идти при такой вьюге, то можно спастись только бегством, именно: захлопнуть дверь. А другой, покрепче, пожалуй, и пойдет по этой вьюге. Нам до таких далеко. Они могут, подобно Давиду, выходить на единоборство, но не с голыми руками. Заметьте, с чем вышел Давид на Голиафа? С камнем. А что значит камень? "Камень же бе Христосъ". Вдумайтесь-ка в это.

В этот же вечер Батюшка говорил мне: