Дневник последнего старца Оптиной пустыни

Я не помню слова Батюшки в точности, а поэтому боюсь писать смело, так как могу написать что-либо неправильно.

26 ноября

Вчера вечером долго занимались с Батюшкой делом. Только под конец Батюшка рассказал про себя, как Господь охранял его от женского пола в миру, как не попустил ему жениться, хотя и было много невест...

— Я помню, когда я был маленький,— рассказывал еще Батюшка,— у нас была картина в доме. Она изображала следующее: стоит Петр Великий, а перед ним на коленях молодой человек, около которого стоит его отец, приговоренный к ссылке в Сибирь за какое-то преступление. Этот молодой человек просит Петра I освободить его отца, потому что он стар, не сможет перенести тяжких трудов, кроме того в нем нуждается семья.

— Лучше меня сошли в Сибирь вместо отца, ибо я молод, силен и свободен,— сказал юноша.

Петр Великий прослезился и ответил:

— Освобождаю этого отца за то, что у него есть такой сын.

Так мне рассказал про эту картину мой отец, и учил меня молиться за него. Да и вообще учил меня молиться: возьмет, бывало, меня и поставит с собой и велит прочесть "Богородицу", "Царю Небесный" и еще что-либо. Учил меня читать 90-й псалом, и я его тогда выучил наизусть в один день. Конечно, я и теперь молюсь за него каждый день...

Вечером

Сейчас возвратился от Батюшки. Очень устал. Батюшка говорил мне о покойном о. Анатолии, великом старце:

— Он любил Бога, как только можно было Его любить. И это чувствовалось всякому, кто к нему приходил...

29 ноября

Вчера за бдением Батюшка говорил слово о внешнем и внутреннем монашестве. Говорил хорошо. Указывая на поучения пр. аввы Дорофея, как на прекрасные, поучающие нас внешнему и внутреннему монашеству.

Вот пр. Дорофей и учит, как соединять одно с другим. Внутреннее монашество есть очищение сердца от страстей при содействии молитвы Иисусовой.

Декабрь 5 декабря

Сподобил меня Господь принятия св. Христовых Таин.

Припоминается мне Батюшкина беседа о г. Погожеве, известном более под псевдонимом "Поселянина". Он пишет статьи духовно-нравственного содержания.

— Вы себе представить не можете, какая громадная разница между теперешним его лицом и прежним. Ничего нет общего...

Я помню был он у нас в скиту за трапезой лет 15–17 назад. Я сидел в уголке около портрета о. Паисия Величковского, а он сидел на первом месте около иеромонаха. Я залюбовался им. Не подумайте, что я говорю про телесную красоту, нет, я говорю про внутреннюю красоту, которая выступала наружу в выражении его лица и даже во всех его движениях.

Было лето, окна в трапезе были растворены. Он сидел как раз перед окном, спиною к читающему. Помню, подали уже второе или третье, он скушал две-три ложки, и, положив ложку, устремил свой взгляд в окно, и чувствовалось мне, что смотрел он на храм, на чудные сосны, затем все выше и выше в голубые небеса с мыслью о великом и бесконечном Боге. Я подумал тогда: — Господи, каким же должен быть внутренний мир этого человека?... До тех пор я уже знал его по сочинениям, а тогда и просто полюбил его. Я попросил о. Иосифа благословения познакомиться с ним, и о. Иосиф прислал его ко мне в келию, и там была у нас беседа с ним первая и последняя...

Вот я ему и говорю теперь, когда он был у меня:

— Вы помните тогдашнюю нашу беседу?

— О, да, она вся у меня здесь,— он прижал руки к сердцу.

— Помните, я тогда говорил о внутреннем или, как его называют иногда, о мистическом монашестве, которое вам собственно и нравится... Так вот поступайте к нам в скит, вам еще не поздно. Но только не думайте, что сразу нужно на небо возлетать и мертвых воскрешать. Нет, сначала нужно упражняться во внешнем монашестве, перешагнуть его, а приступать сразу ко внутреннему нельзя, нужно потерпеть всякие скорби, унижения и озлобления и внутри себя от диавола, и совне от неразумных собратий. Сначала нужно пройти весь искус. Иногда даже будете чувствовать отвращение и ненависть к монашеской жизни. Нужно испытать борьбу со страстями, стяжать смиренное о себе мнение и многое другое. Поступайте к нам в скит, дам вам келию. Будете ночью выходить любоваться чудным звездным небом... И сами посудите, что принес вам мир? Какую получите вы от него пользу?

— Хорошо. Теперь я буду приезжать в скит. Ну, а если я поступлю в скит, то меня заставят бревна таскать, а я этого не могу...

— Нет, вас не заставят бревна таскать, прежде всего потому что вы не сможете ни одного бревна поднять. Послушание всегда дается сообразно с силами...

— Видите, вот в этом у него дикое понятие о монашеской жизни, хотя про монашество он всю жизнь писал. А почему? — потому что не проходил личным опытом монашеской жизни.

Когда Батюшка кончил говорить, я спросил:

— А что нужно относить к внешнему и что к внутреннему монашеству?