Дневник последнего старца Оптиной пустыни

Я был тогда уже рясофорным. Не знаю почему, меня записали на главную таблицу, как и следует по сумме вклада, как раз после о. Иосифа. И я, и все, конечно, слышали, как всегда поминали: "Иеромонаха Иосифа, монаха Павла" и далее. И вот мне помысл говорит:

— Ты будешь после него начальником и старцем, ты будешь его преемником...

Я отвечаю:

— Как я могу им быть, когда я всеми унижаем, презираем, гоним и неспособен по болезни глаз?

Проходят годы, я остаюсь таким же бедным послушником... Проходят годы, настает японская война, и я еду на войну, по назначению за послушание и говорю своему помыслу:

— Ну вот, как же я буду старцем? Когда возвращусь?

Потом оканчивается война, и я возвращаюсь в скит.

Когда я приезжаю в скит, то узнаю, что о. Иосиф так заболел, что до утра даже, кажется, не доживет... И действительно, меня назначают духовником, старцем и начальником скита.

Вот я и говорю вам, что нет ничего случайного в жизни нашей. Даже то, что кажется пустяком, имеет свой смысл... Но если бы я не был начальником скита, вас бы не приняли в скит...

Я никому не говорил никогда, а вам скажу: когда я был у о. Варнавы, он мне многое предсказал, и многое уже исполнилось. Он сказал мне:

— Будут тебе все кланяться. Будешь жить и творить молитву Иисусову.

Вышел я от Батюшки, иду под впечатлением беседы, а вокруг меня поющая и ликующая ночь. Тихо и ясно. Полная луна освещает наш укромный скит. Все блестит и торжествует. Сосны и все деревья, покрытые белым инеем, недвижно стоят в своем уборе, в безмолвии своем славя Бога; оба храма: и старый, и новый — словно дворцы какие стоят, облитые лунным светом... Все очень хорошо...

1910 год

Январь 7 января

Главный престольный праздник скитский. Был на водоосвящении, потом за обедней. Служил о. архимандрит. Когда Батюшка ложился отдыхать, он мне сказал:

— Да, все чему учит св. Церковь, истина. И загробные муки существуют.

А сейчас на благословении я сказал Батюшке, что замечаю в себе рассеянность и нерадение. Когда я это сказал, Батюшка прижал мою голову к своей груди, положил свою руку и накрыл своей полумантией, и, осеняя меня и мою голову крестным знамением, прочитал псалом 90 "Живый в помощи Вышняго".

14 января

Сейчас пробило 12 часов. Полночь. Я только что возвратился от Батюшки. Сначала мы занимались письмами, а потом беседовали. Между прочим, Батюшка говорил, что в его положении, т. е. старца и аввы скита, он замечает не только ежедневно, а ежечасно козни врага, от которых может укрыть только Господь.

Иванушка опять хочет уходить. Батюшка сказал мне сегодня:

— Будем же плакать и молиться о нем.

И мне стало страшно за него. А после трапезы, когда Батюшка ложился отдохнуть, он мне сказал:

— Уж вы-то не уходите, будем вместе жить.

21 января

Пришел Иванушка и не дал ничего записать. Упорно настаивает на своем желании уходить из скита.

23 января

19 числа, в день памяти пр. Макария, до обеда я был у Батюшки. Батюшка сел на диван и посадил меня рядом, как раз под портретом о. Макария. Я читал книгу "На горах Кавказа". Эта книга написана с целью уяснить желающим заниматься молитвой Иисусовой путь ее прохождения, цель и плоды.

Между прочим, я прочел там место о том, что хорошо трудиться на молитвенном пути, созерцая "несозданную красоту" Бога в тишине, удаляясь от всякой суеты. Это место очень глубоко, и я прочел его Батюшке. Батюшка ответил, что это, вероятно, из творений пр. Макария (19 беседа).

21 числа, когда я утром пришел к Батюшке на занятия, он, благословив меня, спросил:

— Сегодня какого святого память? Пр. Максима Исповедника?

Я ответил:

— Да.

— Обратили ли вы внимание на кондак этому святому?

Я говорю:

— Нет.

— Дайте мне псалтирь. Читайте.

Я начал:

—"Свет трисиянный всельшийся в душу твою, сосуд избран показа тя, всеблаженне..."

— Здесь говорится про молитву Иисусову,— прервал мое чтение Батюшка,— теперь дальше читайте.

— "...являюща Божественная концем неудобопостижимых разумений ты сказуяй, блаженне, и Троицу всем, Максиме, воспроповедуй ясно присносущую, безначальную".

— Ну вот, теперь понятно, почему о. Амвросий всегда под подушкой имел творения св. Максима Исповедника. Его творения очень глубоки и таинственны.

Батюшка добавил:

— Прежде было так: кто замечал, что он нужен обители, тот смирялся и более всех, а теперь лишь заметят, что нужен, возгордятся и тронуть его нельзя.

И еще сказал Батюшка:

— Да, вот теперь мне становится понятным, как прежде жили старец и ученик единодушно. Как старец говорил с учеником, так я только с вами говорю.

Глубокая истина. Ученик должен быть всегда при старце, который должен знать и чувствовать все, чем дышит и что переживает ученик. При многолюдстве это невозможно. Не потому ли такой преданный ученик, как еп. Игнатий покинул своего старца, о. Льва?

31 января

27 января вечером Иванушка уехал в Москву. Что скажет еп. Трифон?