Дневник. Поздние записи

Алекс сидел на лавочке и наблюдал за детьми, которые, к его ужасу, на бешеной скорости носились кругами по детской площадке, спрыгивали отовсюду, откуда только было можно, и валялись в песочнице. Это было опасно. Разве маленькие дети себя так ведут? Зачем они это делают? Убьются ведь ненароком… Бедная Даша раз пять уже снимала Жен с лестницы, а Ванюшку — с перекладины рядом. Карина, однако, казалось, совершенно не волновалась. Они пришли сюда минут пятнадцать назад, и за все это время не было произнесено ни слова. Сидели рядом в гнеущем молчании. Алекса безумно раздражало, что она ничего не сказала. Ни слова извинений, ни слова признания собственной вины. А ведь она БЫЛА виновата.

— Как ты могла смолчать? — наконец, покачал он головой. — У меня… у меня в голове это укладывается! И даже слов цензурных не находится. Какая же ты дрянь.

— Ты прав, — пожала она плечами.

— Даже предположить не мог, что ты сможешь скрыть… подобное.

— Адски сложно было скрываться, — призналась она. — А, может, и нет. Ты ведь до последнего ничего, кроме себя, не замечал. А ведь я перестала курить, употреблять алкоголь и даже… кофе. Рыдала по каждому поводу и без повода, подставилась Степану вопреки здравому смыслу и вообще всему… Но ничто из этого тебя не натолкнуло на мысль, откуда берутся дети. Не видел, значит не хотел видеть, Алекс! И нечего теперь меня обвинять.

— Карин, себе-то не ври.

— Я ждала, хотела, чтобы ты сам догадался. Но ты так упорно отворачивался… И молчала, потому что до печеночных колик боюсь твоего отца. Все остальные на его фоне, — она вдруг махнула рукой по направлению к детям, — вот такие же. Бегают, носятся, что-то делают, хаос разводят, для чего? Сами не понимают. Константин, Степан. Они просто игрались. А Сергей нет. Он точно знает, что ему нужно — чтобы меня в твоей жизни не было ни в каком качестве. И он бы не остановился, Алекс. Ты бы меня не защитил. Ты никогда не мог защитить меня от него. Нет, я понимаю, он твой отец, и никого ближе. Мне это очень знакомо. Но еще ты всегда, вообще всегда делал то, что он говорил. А как же я? Иногда нужно выбрать себя и тех, за кого больше постоять некому. Вот я и выбрала. Я сознавала, к чему это может привести. — И она дернула Алекса за рукав, заставляя того обернуться и взглянуть ей в глаза. — И мне не жаль, Алекс. Нет, не жаль. Не нужно меня прощать.

Это в его голове не укладывалось! Сколько же изменилось. Как изменилась она! Алекс не знал, в чем дело, но он верил своим ощущениям, и сейчас они подсказывали, что Карине за прошедшие годы здорово досталось. Работа? Или материнство? Или есть что-то еще? Она никогда не была ни упрямой, ни самоуверенной, а тут вдруг стала просто непрошибаема. Нет, я права, и хоть ты лопни от бешенства!

— Ты сомневалась во мне, всегда сомневалась. Я предложил тебе жить вместе, а ты отказала! Потому что не поверила, что я смогу защитить тебя и ребенка. Вот как тебя после этого назвать?

— Ты был пьян. И ты не пропускал ни одной юбки. И ты предложил мне это еще до того, как узнал о моей беременности, — пожала плечами Карина. — Тебя интересовал только ты, и только твоя безмятежная праздность! В том послании, которое я оставила, все было честно. Причины те же. Да, повод иной, но не причины, — яростно прошипела она, откидывая начинающие подсыхать волосы. — О каком доверии ты говоришь? Как я могла доверить тебе судьбу своего ребенка, если ты даже часть ответственности за меня взять отказался? — она расхохоталась, и звук этот был неприятным: сухим и горьким. — Она была мне нужна, необходима. Я все потеряла. И не надо о том, что ты был со мной и прочую чушь! Не был! Как только дело касалось тебя и твоих проблем, ты вышвыривал меня прочь, будто я не могла тебе помочь, будто я аксессуар, бесполезный и никчемный! Даже хуже, будто я подталкиваю тебя к грани. Мне подобные обвинения ни к чему. Я бы все для тебя сделала, но ты никогда этого не услышал, ты даже не пытался.

— Не пытался?! Я пытался все исправить. Пытался! Я, черт возьми, предложил тебе переехать ко мне. Я никогда на такое не решался, я серьезно надеялся, верил, что однажды ты будешь со мной жить, и прошлое останется в прошлом. Пока не обнаружил пресловутый ноутбук с очередным гребаным вордовским окошечком!

— Если бы не Жен, так бы и было. Но я оказалась вынуждена отвечать уже не только за себя. А это совсем другое. Поверь, ее проблемы — далеко не самое приятное, что может случиться с родителями. Тем более с родителями, которые даже в собственных отношениях разобраться не в состоянии!

Алекс дернулся и посмотрел на смеющегося и абсолютно счастливого ребенка. Он сглотнул и хрипло спросил:

— О чем ты говоришь?

— О том, что она больна.

— Ты не всерьез, посмотри на нее… Она выглядит счастливой.

— Ну да. Дюжина операций, и ты как новенький.

— Но… почему? — выдохнул он.