Дневник. Поздние записи

— В смысле? — насторожилась я. Не то, чтобы я об этом не думала, но ведь…

— В смысле драпай отсюда к черту!

— В смысле с вечера?

— В смысле от гребаного Алекса Елисеева!

Я обхватила себя руками.

— Что ты хочешь сказать?

— Тебе нужно подумать и очень быстро о том, не хочешь ли ты свалить отсюда, учитывая, что таких шансов у тебя будет немного. Я не говорил тебе, чтобы не расстраивать, но это… — Дима указал на дверь. — Это переходит все границы. Я вижу, как ты задыхаешься. Прости Господи, но кем бы ни был этот парень, если он к тебе хорошо относится… если у тебя есть с ним шанс… Я понимаю, что он наркотиками торгует, и это шило на мыло, но ты тонешь. Ты знаешь что такое Ковальчук? — я посмотрела в обеспокоенные глаза друга. — Это пробный запуск. Вероника не просто так крутится поблизости. Она тоже что-то ищет. Нет оружия против мужчин эффективнее, чем красивая женщина. И Ковальчук знает, кто ты такая.

— Нет, я не стану ни с кем спать ради прикрытия!

— Однажды до этого всегда доходит, Карина. Пройдет год или годы… но это всегда случается впервые. А назад пути нет.

— Значит Алекс совсем зарвался…

Мы закурили.

— Пока он не видит, пока он ослеплен этой силиконовой куклой, беги отсюда. Из города. Найди долбаный адрес поставщика, слей Елисееву и драпай так быстро, как получится, пока он не понял, что происходит. Потому что я не знаю, будет ли у тебя такой шанс снова.

— Я не могу, нет, у меня здесь мама. И мы даже не помирились, я… нет.

— Скажи Ковальчуку, что твоя мать в опасности, он ее вытащит. Он не тюфяк, тюфяки наркотиками не торгуют. Ну или не так успешно. Я бы хотел, чтобы у тебя было иное будущее, правда, но…

— Дима, я даже не думала об этом. Такие решения в один день не принимаются!

— Тогда думай, но быстро. И не вздумай ничего делать, даже наличку не снимай. Потому что это будет подозрительно. Если решишься, ты скажешь об этом мне.

То, что Дима сказал про пробный запуск, было отвратительно. И я по-настоящему испугалась.

С момента разговора с Димой прошло несколько дней. Мы с Алексом созванивались, но не виделись. Я боялась, что не смогу глядя ему в глаза врать и вести себя адекватно. Внутри все болело от его предательства, но я все равно не была уверена, что стоит ему открыть рот, и я попадусь, пропаду. А вот с Денисом я встречалась каждый день. Присматривалась.

Найти худшего провожатого по Петербургу Денис бы не смог. Закончилось тем, что экскурсию устраивал мне он. А я просто фотографировала.

Мы стояли на набережной и смотрели изображения на дисплее моего фотоаппарата. Я даже не заметила, когда он замолчал. Стояла и перелистывала снимки, пока Денис вдруг не накрыл мою руку своей.

— Переезжай ко мне в Прагу. — Сказал он вдруг. И я чуть не уронила фотоаппарат. Я ничего ему не говорила, и Дима тоже, но… это что, подарок судьбы?

— Это… очень серьезный шаг… — пробормотала я. — Денис, ты совсем меня не знаешь, и ты не знаешь сколько проблем…

— Мое предложение тоже серьезное, — сказал он вдруг и вытащил из кармана коробочку. — Я мог бы встать на колени, но…

— Нет, не надо!

Я взяла ее и открыла. Там было кольцо с вульгарно огромным сапфиром. Стукнешь-убьешь. Я чуть не рассмеялась своим мыслям. Он помнил, в чем я была в театре. Внезапно я всхлипнула и разрыдалась. Потому что знала, что сейчас мне срочно нужно выбрать. Что меня лишили моего времени. И что с Алексом я, кажется, больше никогда не увижусь.

Я мечтала не повторять ошибок Жени Ливановой, ошибок Лизы… С некоторыми мужчинами просто нельзя связываться. Для них мы игрушки, и то, что мне выпал такой шанс — исчезнуть, начать сначала, там, где никто меня не знает, был уже подарком. И да, я начинала влюбляться в него. В Дениса. В его непохожесть на Алекса, пусть так, но все же. Он заботился, беспокоился и он… простил то, кем я была, хотя даже лучше понимал, зачем меня к нему отправили, чем я сама…

Я смогу, я выучу любой язык, какой еще не знаю. А если будут бесить мятые пиджаки, то это легко исправить с помощью утюга. И я подняла на него глаза.

— Здесь моя мама. И у нее будут проблемы, — прошептала я.

— Об этом можешь не беспокоиться. Я все сделаю, — улыбнулся он. — Ну так… ты скажешь это?

— Да, я поеду с тобой в Прагу. И я выйду за тебя, да.

А он наклонился к моему уху и прошептал:

— Тогда рейс завтра. В одиннадцать утра.

Мы решили, что собирать чемодан я не стану. Плевать на шмотки, куплю новые. Это пустит пыль в глаза, а в новой жизни им места не останется. Часть меня протестующе кричала и топала ногами, но я готова была рисковать. Если существовал хоть один процент за то, что Дима сказал правду, оно того стоило.

Мы собрали самый минимум необходимых мне вещей (белье, пара комплектов одежды и фотография шпиля Казанского Собора) и остались ночевать у Дениса.

— Снимешь его? — спросил Ковальчук, глядя на мое колечко. Его губы скользили по моей шее.