Дневник. Поздние записи

Диванчик?2. Дима, а почти в обнимку с ним Олег. Они так страстно переплелись, что я даже боялась представить по каким таким причинам.

На полу рядом. Эрик. Я не поняла, то ли они втроем спали, и последний упал, то ли он в принципе до дружной тесной компании не дополз.

На следующих нескольких диванчиках девушки по три штуки на каждом. Именно штуки. Потому что все дохлые, пьяные, и, сдается мне, обдолбанные. По всему лицу размазаны тушь и помада. Некоторые только в нижнем белье, одна — вообще голая.

Вадим по-королевски оккупировал барную стойку. Один. Какое счастье.

Но победил всех, естественно, Алекс. Он не мог не выделиться, спал прямо на сцене в обнимку с полупустой бутылкой.

И именно это меня взбесило больше всего. Прекрасный был повод меня бросить. Такая жизнь, конечно, намного лучше наркопритонов! Я подошла к Елисееву и без труда выхватила у него эту гребаную бутылку (Джек Дэниэлс, не какая-нибудь самогонка). Я качественно размахнулась и ударила ею о барную стойку, представляя, конечно, на ее месте одну небезызвестную голову. Звон получился гротескный, Остроградова аж подбросило. И он тут же со стоном схватился за виски. Но облегчать его страдания я вообще не собиралась. Слишком много чести.

— Какого хрена тут делается?! Лара себе места не находит! — заорала я чуть не ему в ухо. Получилось громко. Несколько полутрупов попадали со своих диванов. Судя по отборному мату Эрика, на него упал то ли Дима, то ли Олег. А, может, оба сразу. — Мудак! — закончила я мысль.

— Не кричи, — взмолился Остроградов и схватился за голову. — Моя голова!

Я схватила его за волосы и поразилась тому, насколько это приятное чувство! Я почти поняла Константина, который вечно надо мной так измывался.

— Я буду кричать! Ларисе из-за тебя опять плохо!

Остроградов вскочил со стойки, наконец, пошатнулся, чуть не рухнул на меня, но вполне осмысленно воскликнул:

— Что с ней?

— Она волнуется, у нее подскочило давление. Увезут ее в больницу, и свадьбе твоей конец… хотя, знаешь… Вот я возьму ей и расскажу, что вы тут творите, — указала я на полуголых девиц. — И никакой свадьбы не будет!

— Это не мое! — возмутился он.

— Ага, общественное.

— Карина, не говори ей, не надо. Клянусь, я вообще не при чем!

Разумеется, я ничего говорить не собиралась, вот еще, но то, что он так неадекватно реагировал на мою угрозу радовало. Значит дорожит. Я схватилась за телефон и набрала Ларису.

— Нашла я этого идиота. С головой беда, но это врожденное. Привезу его сама, за руль он сесть не в состоянии. — И захлопнула телефон, не дожидаясь ответа. Но вздох облегчения услышать успела. Что тут говорить? Лариса существо влюбленное, верное и преданное. Я надеялась, что она не совершала ошибку… как же я на это надеялась.

Проснулись уже, кажется, все. Кроме Алекса. Люди начали торопливо приводить себя в божеский вид. Обдолбанные красотки принялись друг над другом хихикать, даже не смекнув, что сами не лучше. И в этом театре абсурда я вдруг почувствовала себя старой и скучной. Стою вся серьезная, злющая, что они напились, и читаю отповеди.

— Он жив? — натянуто спросила я, презрительно глядя на Алекса.

— Он просто много выпил. Очень-очень много. Очень-очень-очень много, — на удивление серьезно сказал Вадим. И я вспомнила о коксовых дорожках на столе Стаса. Об этом Остроградов и говорил. Я кивнула.

— В машину, — скомандовала я. — Я довезу тебя домой, чтобы передать на расправу будущей жене.

Вадим чуточку побледнел. Проникся, не иначе.

Мы ехали в полном молчании. Но попали в пробку. Причем стоячую, и потому я решила завести разговор. Вышло совсем не так, как я ожидала…

— Что отмечали? — спросила я, барабаня пальцами по рулю.

— Отмечали? — мрачно хмыкнул Остроградов. — Тут, знаешь ли, другая история. Алекс топит в вине горе, потому что ты выходишь замуж. — Я застыла и аж покраснела. — А мы… ну, за компанию. Отрываться он умеет. — Мои руки на руле сжались.

— Это не называется топить горе в вине. Это называется отмечать.

— Нет, Карина. Каждый живет так, как умеет. Да, он пьет и трахает всех подряд. Это его способ.

— До невероятия удобное прикрытие, учитывая, что в обычное время он занимается тем же.

Остроградов выругался себе под нос.

— Вадим, он не жертва, он глядя мне в глаза выбрал именно такую жизнь. Пусть теперь делает что хочет.

За семь дней до…

У меня почти никого не осталось. Друзья были общие с Алексом, а потому от встреч с ними пришлось отказаться. Даже Лариса стала теперь общая. И что могла я предложить им вместо атмосферы вечного праздника? Свою скучную рутину? У Вита, напротив, друзей было мало. Потому что не оставалось на них времени. Он буквально горел на работе. А теперь и вовсе уехал. Вот так я и осталась одна. Мне все чаще вспоминался мамин образ жизни. Не потому ли она так цеплялась за Дину, что больше не было никого? Какой ужас.

Словно понимая мое состояние, мама все чаще наведывалась ко мне. Я даже однажды в отчаянии открыла рот, намереваясь предложить ей (не смейтесь) жить вместе, но вспомнила Вита, к которому скоро перееду, да и ее эстон-мартина, и снова его закрыла.