Дневник призрака

— Да. Бандит из банды помещика Александра Теутула, который занимался мародерством, зажигая на скалах фальшивые огни и заманивая корабли. Именно из-за этого, кстати, его и замучила совесть. Так вот: перед очередным мародерством помещик собирал своих людей… звоном колоколов. И все они были уверены, что делают праведное дело. Этот бандит был с большими способностями. Стал изучать колокола. Наткнулся на древнюю рукопись… И описал магические свойства колоколов. После появления в поместье монастыря эту книгу отправили в Киево-Могилянскую академию. Там ее увидел один молодой священник и вернул обратно, проводить эксперименты.

— То есть книга не старинная, не XV–XVI века, не инкунамбула?

— Конечно нет. Просто была так оформлена. На самом деле — XIX век.

— Хорошо, немцев я понимаю, зачем им эта книга, — Зина уставилась на Бершадова в упор, — а зачем она нам, зачем она НКВД, Советскому Союзу?

— А шо — отдавать такие знания в руки врага? — по-одесски ответил Бершадов.

— То есть в СССР тоже готовятся к войне? К той войне, за которой не пойдет народ? Неправедной, несправедливой войне? — Зина уже не могла остановиться.

— Ты затрагиваешь очень опасную тему, — нахмурился Бершадов, — я не советую тебе это делать.

— Понятно. Значит, я права.

— Это ничего не значит, — Бершадов чуть улыбнулся, — не ступай на тонкий лед. Хоть я и твой должник, но здесь даже я не смогу тебя спасти.

— Должник? — не поняла Зина.

— Ты ведь спасла мою жизнь. А за это я тоже подарю тебе жизнь другого человека, — Бершадов глянул на большие часы, висевшие на стене палаты. — Половина четвертого, так? Ты еще успеешь кое-что увидеть. Если поспешишь.

— Виктор? Ты собираешься арестовать Виктора? — Зина задохнулась от ужаса.

— Я ведь, кажется, тебе пообещал, что и волос не упадет с головы твоего драгоценного ничтожества Барга! — В голосе Бершадова зазвучало непонятное раздражение. — Нет, в другом месте. Поспеши на Болгарскую.

Матвеев! Беда должна была произойти с ним. Бершадов подарил ей жизнь Виктора. Но он ничего не говорил о Матвееве.

Зина стремительно выбежала из палаты, даже забыв снять халат. Швырнула его где-то в приемном отделении больницы. К счастью, Бершадов лежал в Еврейской больнице, а отсюда до Болгарской было рукой подать.

Она мчалась так, что сердце выскакивало из груди и обжигало раскаленным огнем легкие. Она не даст арестовать Матвеева! Еще не знает, что сделает, но она помешает аресту!

Уже подбегая к воротам дома, Зина вдруг услышала странный шум. Звуки музыки — патефон, крики…

Вошла во двор. Во дворе были накрыты большие столы. Веселье было в самом разгаре.

— Что здесь происходит? — обратилась Зина к старушке, сидящей за столом.

— Так свадьба, девонька! Хлопец женится, сосед наш. Родители его с мальца до здеся жили!

Зина обошла стол, прошла чуть вперед. Во главе стола сидели двое — жених Кирилл Матвеев, и невеста — полноватая кареглазая девица с кислым выражением лица и хитрыми, бегающими глазами. Девице было лет двадцать, но выглядела она ушлой, не по годам. Матвеев же выглядел печальным.

За столом раздались пьяные вопли:

— Горько! Горько!

Очень скоро их подхватил весь стол. Это была пьяная, быдляцкая свадьба с тем дешевым шиком, который всегда отличает пустых изнутри людей, не впитавших с молоком матери ни интеллигентности, ни утонченности, ни культуры, ни вкуса.

Молодожены поднялись. Девица смачно, по-крестьянски, поцеловала Матвеева в губы, придерживая его щеки обеими руками. Было ясно, что перебравшаяся в город новоиспеченная дамочка своего не упустит.

Вот что подарил ей Бершадов. Только теперь, стоя посередине всего этого ужаса, Зина поняла, что Бершадов действительно подарил ей жизнь человека, сделал самый ценный подарок из всех. Он подарил ей правду.

Кто-то врубил на полную мощь патефон. Зина развернулась и пошла прочь. Сзади с топаньем, гиканьем и воплями плясала настоящая одесская свадьба. Зина пошла прямиком по Болгарской, вспоминая наиболее краткий путь к своему дому, на ходу закуривая папиросу. Вкус этой папиросы почему-то показался ей сладким, как никогда.

Эпилог

1 сентября 1939 года, в 5 часов 30 минут утра, без предварительного ультиматума или формального объявления войны гитлеровская Германия напала на Польшу. В 5 часов 40 минут утра Гитлер выступил по радио с обращением к народу, в котором заявил, что польское правительство отклонило мирное урегулирование спорных вопросов, поэтому он вынужден прибегнуть к силе оружия.

Одновременно, в момент трансляции обращения, дивизии вермахта перешли границы Польши из Восточной Пруссии, Познани и Словакии. Германская авиация принялась бомбить польские города. Часом позже, нацистский лидер Данцига Ферстер объявил о воссоединении этого польского города с Третьим рейхом.