Дневник провинциальной дамы

Иду наверх, вижу, что Вики стало хуже, и звоню доктору. Мадемуазель принимается рассказывать мрачную историю с трагическим, как я подозреваю, финалом, в которой семейство из родного города Мадемуазель загадочным образом поразила Оспа (первые симптомы были такие же), а все началось с того, что отец семейства необдуманно купил несколько восточных ковров у странствующего торговца на набережной Марселя. Прерываю ее после смерти шестимесячного младенца, поскольку предчувствую, что остальные пятеро отпрысков вскоре последуют за ним, причем как можно медленнее и мучительнее.

20 апреля. В том, что у Вики корь, не приходится сомневаться, и доктор говорит, что Робин может заболеть в любой день. Инфекция, должно быть, подхвачена в гостях у тетушки Гертруды, и я должна буду написать ей об этом.

В доме наблюдается чрезвычайное и кошмарное состояние дел, которые заключаются в том, чтобы попеременно готовить лимонад для Вики и рассказывать ей историю про Фредерика и пикник наверху и промывать Робину глаз раствором буры и читать ему «Коралловый остров»[107] внизу.

Мадемуазель ведет себя крайне dévouée[108] и категорически не разрешает больше никому ночевать в комнате Вики, но не совсем понятно, каким правилом она руководствуется, не вылезая из peignoir[109] и pantoufles[110] и днем. Еще она настойчиво рекомендует очень странные tisanes[111] и говорит, что приготовит их сама из трав (которых, по счастью, нет в саду).

Роберт в этой кризисной ситуации помогает меньше, чем хотелось бы, проявляет типично мужское отношение «Вы Все Суетитесь из-за Ерунды» и ведет себя так, будто все это затеяно единственно ради того, чтобы причинить ему неудобство (что, однако, не соответствует действительности, поскольку он проводит день вне дома, а вечером настаивает, чтобы ужин подавали в обычное время).

Вики ведет себя невероятно, настораживающе хорошо. Робин – тоже (временами), но иногда впадает в немилость у Фицс. из-за того, что оставляет на мебели куски пластилина, цветные лужицы из-под краски и даже кляксы. Очень сложно сочетать ежедневное пристальное наблюдение за ним, в том числе и с целью не пропустить начало кори, с внешним оптимизмом, который кажется сейчас уместным и правильным.

Погода очень холодная и дождливая, ни один камин не получается разжечь. Почему-то это значительно способствует унынию и усталости, которые накапливаются с каждым часом.

25 апреля. Вики потихоньку выздоравливает, у Робина никаких симптомов кори. Меня же одолевает странный и неприятный озноб, без сомнения вызванный переутомлением.

Ко всеобщему облегчению, Говард Фицсиммонс просит расчет, и на смену ему приходит превосходная временная горничная, чьи услуги за неделю выливаются в огромную сумму.

27 апреля. Стойкий озноб укладывает меня в постель на полдня, и Роберт мрачно предполагает, что я подхватила корь. Я доказываю, что это невозможно, тем, что после обеда встаю и играю в крикет с Робином на лужайке. После чая составляю компанию Вики. Она требует поиграть с ней в двенадцать подвигов Геракла, и мы бурно изображаем сцену убийства Лернейской гидры, чистку авгиевых конюшен и так далее. Испытываю одновременно радость, оттого что Вики интересуется Античностью, и сильное нежелание энергично шевелиться.

7 мая. Возобновляю ведение Дневника после длительного перерыва, вызванного изматывающей болезнью. Подавленный озноб неожиданно возвратился с небывалой силой и обернулся корью. В тот же день Робин начинает кашлять, и у нас дома появляется дорогостоящая больничная сиделка, которая берет ситуацию в свои руки. Добрая и расторопная, она передает мне сообщения от детей и приносит реалистичный рисунок Робина, озаглавленный: «Быктерии пожирают больного». (Вопрос: Возможно, дорогой Робин – будущий Хит Робинсон[112] или Артур Уоттс?)

Все дальнейшее превращается в серию несвязных и сумбурных воспоминаний, главное из которых – услышанные в беспамятстве слова доктора о том, что Возраст играет против меня. Уязвлена и чувствую себя старой миссис Бленкинсоп. Однако спустя несколько дней беру верх над своим возрастом, и мне дают шампанское, виноград и «мясной экстракт Валентайна»[113].

Хочется спросить, в какую сумму все это обойдется, но давлю в себе такое проявление неблагодарности.

Дети, к моему удивлению, опять совершенно здоровы, и им позволено меня навестить. Они играют в пантер на кровати, пока их не сгоняет оттуда Сиделка. Робин читает мне вслух статью про лорда Честерфилда[114] из «ВНЖ». Статья его поразила, потому что он, как и знаменитый автор, с трудом принимает комплименты и спрашивает меня, что я делаю, когда комплиментов столько, что меня переполняют чувства. Вынуждена признать, что еще не попадала в столь затруднительную ситуацию. Видно, что Робин удивлен и слегка разочарован.

Роберт, Сиделка и я сообща решаем отправить детей в Бьюд[115] и дать Мадемуазель отпуск, чтобы она отдохнула от своих трудов. Я же присоединюсь к компании в Бьюде, когда разрешит врач.