Дневник разведчицы

В роту прибыли представители особого отдела, следственные органы дивизии. Говорят, они выясняют обстоятельства трагической гибели Батракова и Зинченко.

Мы с Валентиной лежим в землянке, не смыкаем глаз. На душе скверно. Мы сами погубили своих товарищей. Ребята рассказывают, что Набатов и Виноградов всю вину взваливают на взводного Ивченко.

6-е марта.

Явилась Анна и сообщила, что политотдел и командование дивизии приглашают нас троих завтра на дивизионный вечер, посвященный женскому празднику. Честно говоря, нам не до праздника. Якова Ивченко отправили в штрафную роту, старшего лейтенанта Васильева — в 1350-й стрелковый полк. Рота лишилась лучших командиров взводов.

Анютка сначала думала остаться с нами из солидарности. Потом передумала. Отказаться от возможности потанцевать? Нет, она не в силах лишить себя такого удовольствия, даже ради своих боевых подруг.

Во взводе ребята ходят опустив глаза в пол. Нас переселили в деревню, в жилые дома. Мы опять все вместе.

Мы с Валентиной лежим на печи, а ребята за столом хмуро стучат костяшками домино.

7-е марта.

Анюта вернулась в роту вместе с секретарем-телефонисткой особого отдела дивизии Марусей-Магнит. Никто в дивизии не знает ее фамилии, зато всем известны ее давние позывные: «Я — Магнит!», «Я — Магнит!» Это накрепко пристало к Марусе. Магнит в белом полушубке и шапке, с мороза краснощекая. Под бурным натиском Магнита мы не можем устоять и уже через несколько минут едем к ней в гости.

Анна не зря в разведке. Она вчера узнала в штабе дивизии, что нас всех троих переводят в другие подразделения. Приказ из фронта: девушек отозвать из разведки. Беспокоятся, что мы можем попасть в лапы фашистов. Приказ фронта есть приказ. Значит, так надо! Но как обидно, как горько расставаться с боевыми друзьями!

8-е марта.

Сегодня последняя ночь нашей жизни в роте, которая стала нам родной. Завтра мы — Валя, Анюта и я — с утра отправляемся в отдел кадров дивизии.

Уношу с собой все самое лучшее, все самое светлое, что навсегда вошло в мою душу. Никогда не забуду боевых друзей, с которыми рядом шла в бой. Да разве можно забыть Ивана Докукина, моих родных подружек Валю Лаврову и Аню Тюканову! Неужели уйдут из моей памяти Васильев и Ивченко, два Михаила — Голубев и Круглов, Михаил Кукуев, Борисов, Чистяков, Журавлев, Дмитрий Ершов, Власов, Козырев, Гусев, Орлов, Федоров, Сотсков, Барышников! Самый старший разведчик Иван Афанасьевич Самохвалов и самый молодой разведчик роты Вася Талдыков.

Останутся в сердце моем Роман Перфильев, Юрий Романов, Саша Кузнецов, Ефим Рудкин, Сергей Соловьев, Дубровин, Зинин, Зинченко, Батраков, павшие смертью смелых.

Все они, дорогие люди, славные мои друзья и товарищи, навсегда со мной.

9-е марта.

Анютка исчезла незаметно. Мы с Валентиной шагаем вдвоем, как шагали когда-то в Ярославле по шпалам. Тогда мы почти бежали, несмотря на страшную жару, полные надежд и ожиданий. Кажется, много времени прошло с тех пор. А сейчас холодно, но мы идем, еле-еле переставляя ноги, и часто подаем себе команду: «Привал!» Мы понимаем: так надо, но с ротой расставаться жалко. И, прежде чем зайти в отдел кадров дивизии, направляемся «в разведку», в политотдел к майору Садыкову.

Майор стоит босиком и голенищем сапога раздувает самовар. Он зол. У него неприятность: без спроса ушел куда-то ординарец, и майору приходится самому заботиться о себе. А тут еще мы.

Майор отдувается в такт движению руки.

— Что вы тут ноете? Избаловали вас, разведчиков! Всем пайки как пайки, а разведчикам — усиленный! Всем ботинки с обмотками, а разведчикам — сапоги. И волосы не стригут — чубы отрастили… Аристократы! Зачем вы пришли? Жалко расставаться с легкой жизнью? Ах, вы легкого не ищете? Так идите в полк. Вы пришли узнать, куда вас определяют? Пожалуйста! Лаврову, как педагога-математика, в артполк наводчицей. Тюканову туда же санинструктором, а вас, Аверичева, в 1342-й стрелковый полк снайпером!

Самовар уже шумит, пыхтит. Майор доволен:

— Садитесь пить чай, девчата!

Нам не до чаю. Расстаемся с Валентиной у перекрестка дорог. Валюша недовольна:

— Артиллеристы сидят за десятки километров от обороны. Они же видят немцев только в стереотрубу!

— Скоро дивизия пойдет в наступление, и тогда будешь лупить фашистов прямой наводкой! — успокаиваю я Лаврову.

— Тебе хорошо говорить: у тебя есть возможность сбежать в полковую разведку или роту автоматчиков… Ну, прощай, Софья, давай хоть поцелуемся, дьяволица ты этакая!.. И Валентина обхватывает меня сильными руками.

Привычным движением Валя забрасывает автомат за плечо и, немного сутулясь, вразвалочку, уходит, не оглядываясь. А я долго смотрю ей вслед.

10-е марта.

В полуразрушенной смоленской деревеньке Городно, занесенной сугробами грязного снега, размещается штаб 1342-го стрелкового полка со своим хозяйством. Вхожу в дом. Налево русская печь, широкие двухъярусные нары. Направо, за длинным столом, над оперативными картами склонились офицеры штаба. Встречают меня приветливо. Предложили пока расположиться у них в штабе.