Дневник русского украинца

Он сработал. Спасибо людям! Отзывчивым, милосердным, несмотря на подчас тягостные обстоятельства.

Впрочем, сделай я сбор раньше – и отклик был бы живее. А так люди устали: и от собственных проблем, и от частоты напоминаний о донбасской трагедии, и от многочисленных благотворительных акций (не всегда честных). Да и времени у меня оставалось немного – всего 5 дней. Возникла новая проблема: Россия, ужесточив пограничный контроль, перекрыла доставку гуманитарной помощи в Народные Республики.

– У меня на границе застряло три «бусика» с продуктами…

– Гуманитарку прём на себе – не пускают…

Подобные сообщения, одно за другим, поступали ко мне.

Люди, регулярно возившие гуманитарную помощь в ЛДНР, из-за новых правил теперь застревали на границе, оставаясь с грузом в таможенной безответности.

– Продукты ещё как-то можно перетянуть через «нитку», – объясняли мне, – но лекарства – никак…

А у меня были как раз лекарства, потому что я знал: они в Донбассе нужнее всего. Даже если у человека есть деньги – медикаменты чаще всего не купить; аптеки пусты, не хватает элементарного.

– Теперь всё только централизованно – через МЧС…

Жаль только, что люди из данного министерства, похоже, и сами не представляли, как правильно и быстро оформлять гуманитарные грузы. Они могли только лишь ходатайствовать, как объяснили мне в Севастополе, в МЧС Южного федерального округа, а там уже станут решать, как, что и куда везти. При этом в распоряжении, данном относительно гуманитарной помощи Донбассу, значился список благотворительных организаций, через которые можно было отправлять грузы. Чтобы кто-то вновь подзаработал.

– Потому, – сказал знакомый, – если знаешь тропинки, вези ими. А официально: у лекарств истечёт срок годности, пока я тебе помогу… Это ведь ещё разрешение от Минздрава требуется…

То, что требуется, я и сам знал. Был накануне в Минздраве. И от посещения его пришёл в ярость.

Многие вопросы раньше в Крыму можно было решить, зайдя в кабинет к врачам. Да, как правило, деньгами, но при этом часто люди старались, что называется, войти в положение. Особенно если прийти от знакомых. Плюс они разбирались в вопросах, благо – опыт, образование.

С приходом РФ всё изменилось. Кумовство осталось – вот только суммы на «порешать вопросы» стали космическими. Кабинеты медиков заняли выхолощенные туповатые менеджеры, коих Михаил Задорнов очень точно обозвал коекакерами.

Никогда и нигде я не видел столько равнодушия, как в севастопольском Минздраве, когда речь зашла о горе людей Донбасса. Розовощёкие, самодовольные хряки выслушивали меня с казёнными улыбочками и стебущимися взглядами, а крашеные высокомерные с… – с презрительными, надменными физиономиями, вертя айфоны и думая, наверное, о том, в какой позе лучше дать сегодня начальству.

Я говорил что-то вроде:

– Хочу помочь людям Донбасса. Закупил лекарства для больниц Луганской области. Можете подсказать, как получить разрешение?

А они, будто роботы сотового оператора, отвечали:

– Извините, но это не моя обязанность…

Перебрасывали из кабинета в кабинет. Злила не бесперспективность даже, а само отношение: равнодушие к чужой беде, презрение к людям.

Севастопольцы толпились у кабинетов. Там, точно князьки-самодуры, восседали слизнеподобные коекакеры, оправдывающие своё существование канцелярской бессмысленностью, лицемерию и мракобесию которой поразился бы и Франц Кафка.

Эти менеджеры разозлили меня настолько, что я, человек, которого выгнали из боевых единоборств за излишнее миролюбие, готов был избить их прямо там, в пахнущих бессердечностью кабинетах. Пришлось ретироваться, чтобы не попасть под статью, с решительнейшим намерением никогда не возвращаться в логово слуг Уфира.

После скитаний по кабинетам МЧС и Минздрава я обратился к муниципальной власти. И получил в ответ профессиональный, отточенный десятилетиями игнор, разбавленный жамканными обещаниями.

Но машину мы всё-таки загрузили. С логистикой мне помогли в Совете министров Крыма, спасибо, заверив, что все документы в наличии, присоединив к единому гуманитарному конвою. Туда вошли некоторые крымские организации и частные лица, регулярно возившие гуманитарку в Донбасс. Совмин решил объединить их и отправить всех вместе.

Благое намерение, кончившееся печально: руганью, разделением и бессрочной остановкой на границе. Нужных документов ни у кого, конечно же, не оказалось. Застряли все. В Изварино, Куйбышево и Должанке.

Я остался с крымскими казаками и донбасскими активистами, пять дней пробыв вместе с ними. Так, словно попал в малобюджетный ремейк «Дня сурка»: изо дня в день звучали бронебойные обещания, вспоминались авторитетные знакомые, но мы оставались на месте. Казаки спали в воскресной школе церкви, куда нас пустили, прямо на партах, а я, завернувшись в одеяло, в салоне «Газели», где ночью замерзала вода.

– Вот и что думать после этого? – суровились казаки. – Помочь хотим, а нас не пускают. После такого ещё десять раз подумаешь: ехать или не ехать…