Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945

По приказу нового исполняющего обязанности командира полка — капитана Щербатюка, замполита, присланного в полк вместо раненого капитана Кондратова, Бородина, Вайнера и меня откомандировали (мы это восприняли как изгнание) в штаб армии, в отдел кадров АБТВ. Из старых экипажей и из прежнего начальства многие либо убиты, либо ранены, не считая нескольких везучих.

Мы надеялись добраться до штаба армии на полковом «Студебеккере», идущем сегодня в Кременчуг, и уже увязали свои вещмешки, но Бородину в последнюю минуту вздумалось пришивать к вороту гимнастерки оторвавшуюся пуговицу. Когда мы, заметив грузовик из хозчасти, опрометью выскочили из хаты и побежали ему наперерез, свинья Корженков (иначе его не назовешь), видевший из кабины, как мы машем ему руками, демонстративно отвернулся, шофер прибавил газу, и студик, взвихрив пыль, пропал за поворотом. Отомстил все-таки! Мы с [194] Вайнером напустились на Бородина: из-за несчастной пуговицы нам предстояло тащиться целых 90 километров пешком.

Во второй половине дня, зайдя в хату, стоящую вблизи дороги, чтобы перекусить скудным сухим пайком, выданным нам на двое суток, мы попросили хозяйку вскипятить воды для чаю. В ожидании горячего кипятка мы расположились за столом, вытянув гудящие ноги. Когда через некоторое время в дверях появилась хозяйка с фыркающим чайником в руках, мы с Бородиным с ужасом обнаружили крупного «автоматчика», запутавшегося в курчавых волосах на виске своего третьего спутника. Конечно, срочные меры были приняты, и женщина, кажется, ничего не заметила, но неловкость испытали мы в ту минуту немалую...

Хозяйка, еще не старая, оказалась, как и большинство хохлушек, разговорчивой. Извинившись за то, что не может ничем угостить нас, она стала жаловаться на мародерство фашистских солдат. Нам это было не в новость: так всегда бывает в населенных пунктах, находящихся при больших военных дорогах.

Живший в ее хате на постое ефрейтор, припадавший на одну ногу (должно быть, из нестроевиков), при приближении наших принялся торопливо швырять в кузов автомашины все, что только попадалось ему на глаза: подушки с постели, драный дедов кожух, старые ходики со стены, два оцинкованных ведра из сеней, а заодно и коромысло прихватил, просяной веник из угла стащил и даже пеньковую бельевую веревку с гвоздя сдернул. Хозяйка попросила оставить хотя бы одно из ведер, но постоялец не отвечал, возясь вместе с шофером у машины. Женщина тогда начала плакать и ругаться, а он ей: «Молчать, матка! Мы тебя защищайт от русский большевьик!» Хорошо, что она сообразила закопать в сарае потихоньку кой-какую одежду получше и новое постельное белье. Кто из односельчан не успел этого сделать — у тех позабирали злыдни все. А шофера с грузовика прямо перед хатой снарядом убило (есть же правда на свете!), так тот хромой черт (чтоб ему повылазило!) вскочил в кабину и погнал во весь дух. Наблюдательная женщина подметила, что у немцев многие умеют хорошо водить автомобиль.

Всего один раз в дороге подвезла нас километров на семнадцать — двадцать попутная машина. Но как бы там ни было, а в отдел АБТ и МВ (автобронетанковых и механизированных войск) штаба армии мы явились в положенный срок. Штаб размещался в нескольких домиках на окраине Кременчуга. Разыскав [195] нужный нам отдел, мы сдали пакет с бумагами дежурному офицеру. Ждать долго не пришлось. Чистенький, отутюженный старший лейтенант приоткрыл дверь и пригласил нас войти. Стесняясь своих измятых солдатских шинелей и потертых пилоток, мы втиснулись в небольшую комнату. За единственным столом сидел коренастый человек в черной хромовой кожанке. Это полковник Супьян. По очереди докладываем о прибытии.

— Вольно!

Смуглое лицо кавказца подвижно и в то же время спокойно. Оно кажется немного сердитым из-за густых черных бровей, почти сошедшихся над переносицей. И как-то не вписываются в него черносливовые, как будто грустные глаза.

Вскрыв пакет с нашими личными делами, полковник несколько минут просматривает бумаги, молча сердясь (об этом говорило выражение его лица, и мы, честно сказать, сначала струхнули, принимая негодование армейского начальства на свой счет), а затем разражается вдруг руганью по адресу безголовых начальников, которые разбрасываются кадрами, имеющими хотя бы небольшой боевой опыт. Конечно, боевой опыт — дело наживное, но за него дорого платить приходится — кровью. К большому удовольствию нашего трио изгнанников, полковник в сердцах обозвал толстого Щербатюка дураком, тут же спохватился и громко крикнул делопроизводителя, размашисто написал что-то на листке, засунул все наши документы назад в пакет, приказал заклеить и опечатать его. А также побыстрее оформить нам обратную командировку.

— Ну, — сказал начальник отдела кадров, поднимаясь, — все. Можете идти, товарищи офицеры. Счастливого пути!