Дневник самоходчика

Забираю в банке свой небогатый вклад: не беречь же его, когда вот-вот опять на фронт. Был у Лиды. Полушутя-полувсерьез она заметила, что «тяпать для храбрости» даже чуть-чуть вовсе не обязательно. Принимаю это к сведению. Хорошо быть с нею рядом, но время летит очень быстро. Попрощавшись с девушкой и не успев еще выйти из башенных ворот монастыря, я почувствовал, как трудно будет мне ожидать наступления следующего вечера… В город нас пока что отпускают, и восьмикилометровое расстояние от нашего расположения до Загорска в оба конца чаще всего мы преодолеваем «своим ходом».

В Птицеграде на улице встретились знакомые с летней формировки девчата и наперебой стали зазывать на танцы — отказался: устал за день. На том самом повороте, из-за которого летом ожидала моего появления Лида, успеваю набрать нужную скорость и уцепиться за задний борт попутного студа. Перевалившись в кузов, срочно нащупываю ременную петлю и продеваю в нее руку, чтобы не вытрясло на ухабе: грузовик то и дело взбрыкивает задними колесами. Уже приближаясь к нашему лесу, я вспомнил, что вряд ли завтра смогу повидать Лиду из-за наряда, — и настроение мое сразу резко пошло на убыль, так что в лесную сень я вступил окончательно расстроенным.

В землянке узнаю последние полковые новости: Федьку Сидорова хотят отчислить… Гулякам дали, что называется, по шапке. В самом деле, хороши они были с Пашкой на разгрузке! И на кой черт нужны такое фанфаронство и «удаль кипучая»? Если их даже просто припугнули, то все равно и прочим «добрым молодцам» это будет хорошим уроком.

26 ноября

Терзаемый угрызениями совести за невольный обман затворницы из лавры, приступаю к дипломатическим переговорам с гвардии старшиной Каменских, но он оказался парнем покладистым и согласился выручить меня: подменить на дежурстве. Окрыленный, отправляюсь в «Троице-Девичий монастырь», как полковые остряки успели уже переименовать Загорский учительский институт.

Лиду со «старшиной» Юлей застал в общежитии. Они собирались на рынок за съестными припасами. Ходили втроем. Все очень дорого. Родителям Лиды тяжело одним. Они даже хотели, чтобы она, не заканчивая второго курса, устроилась на работу у них в Родниковском районе или в самих Родниках (учителя там нужны), но Лиде удалось после долгих уговоров склонить стариков на свою сторону. В одном из своих писем на фронт она созналась в этом.

28 ноября

Совсем извелся, снова находясь сутки в наряде. Только вечером, после смены, удалось попасть в Загорск. Были вдвоем с Лидой на танцах. Она удивительно легко и красиво танцует. Так как у меня пока еще получается неважно, незнакомые танцы я пропускаю и с удовольствием смотрю, как она кружится с кем-нибудь из девчат или немногочисленных военных кавалеров по слабо освещенному, холодному и затоптанному фойе.

Потом мы долго провожаемся. Нежность просто переполняет меня, и вдруг, расхрабрившись, я сграбастал Лиду в охапку и крепко поцеловал. На этот раз она не успела вырваться. Покружив по запорошенному свежим снегом монастырскому двору, мы зашли в промерзлый подъезд их «обители» и, пристроившись возле широченного подоконника, совершенно забыв о времени, шепчемся в промежутках между поцелуями, и нам так неизъяснимо хорошо, что мы не скоро заметили, что никто уже не проходит мимо нас на темную лестницу, ведущую на второй этаж, к общежитию, и что давным-давно перевалило за полночь. Опомнившись, мы только теперь почувствовали, что продрогли до самых костей, и все-таки еще и еще продолжали прощаться. Конечно, до завтра. Лидушка, милая…

Восемь километров до своей «берлоги» отмахал на «ускоренной».

2 декабря

Приводили машину в порядок после марша: начищали до блеска, слили масло и антифриз, поставили аккумуляторы в аккумуляторную — специальную землянку с отоплением.

Устал сегодня сильно, но не утерпел и потащился в лавру, в «келью № 8», где живет Лидия с однокурсницами. Встречен был холодно, разговора не получалось. Зреющее во мне раскаяние постепенно и как-то незаметно сменилось недоумением, а затем и досадой. Заведясь от какой-то показавшейся мне особенно обидной реплики, ухожу.

4 декабря

Получил сразу двенадцать (!) писем. На все успел ответить: времени после занятий, если не бегать по Загорскам, достаточно. На «объяснительную записку», отправленную Лидии утром с Сашей Ципляевым, ездившим в город, ответа не удостоился.

6 декабря

С Лидой не вижусь четвертый день, терзаюсь, но не могу себя заставить пойти в лавру…

9 декабря

Прошло еще два долгих дня в занятиях и в работе на машине. Уже укомплектованы все экипажи. Креплюсь, всячески убеждая себя, что ничего у нас с Лидой не было и нет и что все это только мое воображение… А Федя Сидоров приносит вдруг, загадочно улыбаясь, записочку. От нее! Лихорадочно собираюсь в Загорск. Случившийся тут Саша Ципляев ради такого дела стянул с себя новенькую теплую офицерскую гимнастерку с привинченным над правым карманом сияющим, позолоченным орденом Отечественной войны, снимать который не разрешил.