Дневник самоубийцы (СИ)

И упорхнула в зал. Я не стал её останавливать, чего доброго позовёт охрану. Просто сидел и пялился в кофе.

Что происходит? Где Одира? Почему пропала, не сказав ни слова? Вопросы без ответов.

Нехорошее подозрение заскребло под корочкой, но я гнал его как мог. К доктору мне пока рано.

Неделя пролетела незаметно. Каждый день я обедал в кафе, а после работы мчался к её дому. Всё тщетно. Одира, будто никогда не появлялась в моей жизни. Но я ведь не сбрендил. Я чётко помню запах её духов, пьянящий смех, блеск глаз после бурной ночи…

Через месяц чувства притупились. Я убедил себя, что мы расстались, и выбросил из головы. Хотя уязвлённое самолюбие, нет-нет, да выуживало из глубин подсознания затаившийся вопрос — чем я спугнул своё счастье?

В погоне за вчерашней любовью, совершенно позабыл о дневнике. Он так и лежал, раскрытый на последней записи. А сегодня я заметил рядом ещё одну.

«Сегодня ровно две недели со дня её смерти. Всё так же сижу взаперти и пью. Даже телевизор не включаю. Боюсь видеть своё лицо в колонке „Розыск“.

Спросишь, дружище, что я чувствую? Холод… Стойкий запах ужаса выстудил царящую в доме тишину. Не согревает даже алкоголь. Наоборот, становится только хуже. Слышу чей-то шёпот. Он как морской прибой, то накатывает, рассыпаясь отдельными словами, то возвращается на периферию. И зудит, зудит…

Чтобы окончательно не сойти с ума решил выйти в магазин. Думал, сердце выпрыгнет от страха. Минут двадцать стоял у распахнутой двери и озирался. Всё ждал, когда кто-нибудь закричит: „Убийца!!!“ Но люди спешили по своим делам, и никому не было дела.

Как же так? Неужели её смерть не связали с моим исчезновением? Не верю. Нас часто видели вдвоём.

Но ни мигалок, ни людей в форме. Лишь холод, алкоголь и страх…»

Наверно, только убив кого-то, осознаёшь, насколько хрупок сам. Бедный Истер. Вина гложет его, сжигает, забирает рассудок. От слов сквозит отчаянием и страхом. Он будто в лабиринте, стенки которого неумолимо сжимаются.

А что бы я чувствовал на его месте? Забился бы в угол и скулил или жил, как ни в чём не бывало? Шарахался каждой тени, или выкинул из головы как нелепую мысль? Ответа не было.

Природа наделила нас защитным механизмом, подавляющим негативные воспоминания, чтобы мы меньше думали о смерти. Ставили перед собой цели, придумывали блага и продолжали род. Это правильно. Но одно небрежное движение срывает шоры и возвращает к реальности. Механизм даёт сбой. Рождается чувство вины, появляется страх. Страх порождает безумие, безумие — ещё больший страх. И не вырваться…

* * *

Одиру я повстречал случайно.

Каждые два месяца у меня запланирован налёт на продуктовый, и этот раз не стал исключением. Тяжёлая тележка монотонно поскрипывала, я педантично вычёркивал пункты из списка, как вдруг у кассы мелькнуло знакомое лицо. Я потянулся за банкой фасоли, и тут мозг царапнуло. Выглянул из-за стеллажа — не почудилось. Длинные волосы слегка осветлены, на носу очки-невидимки, но это она, моя Одира!

Наши взгляды встретились, я улыбнулся и помахал. Она смутилась и стала расплачиваться. Странно, не узнала?

Я торопливо покатил тележку к кассе. К чёрту список! Сейчас Одира получит сдачу, и тогда я снова буду кусать локти. А мне нужны ответы.

Чья-то спина преградила путь, проклятая очередь. Пустите! Я кое-как протиснулся к выходу.

— Одира, постой!

Она обернулась.

— Вы мне?

Это неподдельное удивление едва не сбило меня с толку. Но я быстро взял себя в руки.

— Куда же ты пропала? Ни звонка, ни слова. Исчезла почти на два месяца. Что происходит?

— Простите, вы меня с кем-то спутали, — такие знакомые глаза виновато улыбнулись.

— Одира, почему ты ушла? Я что-то сделал не так?

Виноватая улыбка сменилась раздражением.

— Я вам ещё раз повторяю, я не Одира. Простите, я спешу.

— Но…

Пока я пытался облечь недоумение в слова, она выскочила под свет фонарей. Да что же это? Какая-то игра?

Я начал раздражаться. Не выношу, когда из меня делают идиота. Догнав её, схватил за локоть и развернул к себе.

— Нет уж, давай объяснимся! Что всё это значит?!

— Вы делаете мне больно! — пискнула она и попыталась высвободиться. — Я сейчас закричу.

Врать настолько искренне может лишь тот, кто сам верит в свою ложь. На нас стали оборачиваться, пришлось отпустить.