Дневник Саши Кашеваровой

Я лежала рядом с ним, и все, что мне хотелось, – это поверить не просто в то, что счастье возможно в принципе (хотя и это сложно, если всю жизнь живешь по жестоким законам Москвы). А в то, что счастье возможно именно для таких, как я.

А под утро родилось стихотворение:

Юная Бовари ходит в баптистский храм,
Смешивает кофе и виски напополам —
В рамках приличий – не больше полсотни грамм.
Снятся ей и Содом, и полет по Эдемским садам.
Прячет фальшивый жемчуг в отцовский сейф,
Красит волосы в синий, убегает на рейв.
Юная Элоиз близорука, анорексично тонка.
Иногда по ночам ей страшно, что жизнь коротка,
Если в двадцать чувствуешь старость на кончике языка,
В какой же кромешный ад занесет к сорока?
Она убирает скрипку в старый футляр,
Протягивает двадцать баксов – мерси, Абеляр.
Юной Офелии в зеркале чудится бледная моль,
Она красит ресницы и налегает на алкоголь.
По субботам топит в ближайшем бассейне боль,
Ей хорошо даются и брасс, и кроль,
И баттерфляй, и особенно вольный стиль.
Проплывает не меньше пятнадцати полных миль.
Бовари говорит: выйду за Форбса, разорю его и сбегу
К Аполлону – он будет ждать на другом берегу.
Элоиз молчит, теребит серебряную серьгу.
Офелия говорит: брошу пить к тридцати годам,
Куплю себе дом у заросшего лилиями пруда.
Куантро пьется легко, как святая вода.
Пьют за светлое будущее, ночь до обидного коротка,
Бледнеет луна и созвездие Гончих Псов,
Они смеются, осушают рассвет в три неполных глотка,
А кто-то незримый равнодушно поглядывает с потолка
То на них, то на циферблат своих карманных часов.