Дневник Серафины

Я постаралась рассеять ее подозрения, по сама перед собой не стану кривить душой: меня бесит его безразличие. Мама не спускает с меня глаз, словно опасается чего-то. Тогда зачем принимать его? Чтобы усыпить мамину бдительность, я всячески даю ей понять, что он мне не нравится. Я и в самом деле терпеть его не могу, ненавижу!.. Истукан бесчувственный! Вчера, кажется, — точно не помню — я нарочно уронила носовой платок и думала, он его поднимет, а он сделал вид, что не заметил. Мама с тетей тоже не одобряют эту его неотесанность.

Тетя пробудет в Сулимове весь май, и благодаря ей у нас веселей стало.

Не хочется дурно думать о тете, но все-таки это странно: стоит ей приехать к нам, как следом является ротмистр Пухала и торчит у нас до самого ее отъезда. Тетя питает к нему дружеские чувства, а граф, ее супруг, терпеть его не может. Они все время проводят вместе и постоянно шепчутся. Интересно, о чем они по целым дням болтают?

А вчера я видела в окно с веранды, как он целовал тете руку и выпустил ее, только когда я вошла в гостиную. А эти прогулки вдвоем в саду…

Мама сидит с бароном, тетя — с ротмистром, а мне впору снова в куклы играть. С мисс Дженни, кроме «Венфильдского священника» да Вальтера Скотта, ни о чем не поговоришь.

3 мая

Я пустилась на авантюру! А дело было так: мама велела мне пойти с мисс Бомберри погулять в дубраву. Какое я получаю удовольствие от этих прогулок, известно лишь одному богу да мне! Но всякий раз, когда они хотят спровадить меня из гостиной, тетя начинает говорить о пользе свежего воздуха. Ничего не поделаешь, кусая от досады ленточку от шляпы, я повиновалась.

Смотрю, около дубравы Морозкович и Опалинский делают промеры. Прежде чем мы поравнялись с ними, наш Управляющий исчез куда-то, и мой недруг остался один. Глянет на приборы и записывает. Англичанка моя по-польски не понимает ни слова.

Будь что будет, решила я про себя, пусть мне достанется от мамы, но упускать такой случай нельзя… Когда мы подошли ближе, он поклонился и, видно, собрался дать стрекача.

— Что это вы тут делаете? — спрашиваю я.

— Поле промеряю, — ответил он и замолчал.

— Земле больше внимания уделяете, чем нам, — смело продолжала я. — На мамины приглашения отвечаете отказом…

Он удивленно посмотрел на меня. А я метнула на него взгляд, но какой!..

— Мое место в поле, а не в гостиной, — после паузы ответил он.

— Но нам известно, что вы бывали в обществе и не всегда занимались такой работой.

Он с недоумением взглянул на меня, по я не опустила глаз.

— Это дело прошлое и толковать о нем нечего… Противная англичанка толкнула меня локтем в бок.

Тем временем вернулся Морозкович, и я, свысока кивнув экс-графу, медленно удалилась в сопровождении мисс Дженни. Если я и сегодня не произвела на него впечатления, значит, дела мои плохи.

Не человек, а глыба льда! Хоть бы смутился, побледнел, покраснел… Нет! Лишь удивление отразилось на его лице и ничего больше. Боюсь, как бы я не выглядела в его глазах смешной.

Загадочная личность…

Едва мы отошли, мисс Бомберри, скандализованная моим поступком, не преминула сделать мне замечание: первой заговаривать с молодым человеком, дескать, неприлично. «Он у нас служит, — надменно ответила я. — И к нему это не относится».

И вообще чего она суется не в свое дело?

Пора избавиться от этого чучела. Больше мы не сказали с ней ни слова во время прогулки. Как она смеет разговаривать со мной таким тоном? Я не потерплю нравоучений.

Жаловаться на нее маме, пожалуй, не стоит. Сама разделаюсь с ней.

5 мая

Уехать бы поскорей в Карлсбад, или хоть бы случилось что-нибудь; сама не знаю, что со мной. Тоска томит меня, ожидание, малейший пустяк выводит из себя… все постыло мне, все наскучило…

Это мамины французские романы сбили меня с панталыку — в сравненье с той блестящей жизнью я просто прозябаю в деревне. Время тянется мучительно медленно, скука смертная, — кроме тети с ротмистром да бароном и надоевших игр, в которых даже моя англичанка — эта чурка деревянная — принимает участие, ни общества, ни развлечений.

«Кому нужна моя красота, — думаю я, смотрясь в зеркало. — Никто на меня и не взглянет, я для них ребенок».

Его сиятельство граф-управляющий и тот не удостаивает меня вниманием. Если бы не предстоящая поездка в Карлсбад, прямо умереть впору. Мама говорит, я похудела. Что же тут удивительного! В пансионе меня хотя бы развлекали письма Юзиного гусара. А тут что?.. Мама с бароном, уединившись, шепчутся, ротмистр сидит с тетей и держит ее за руку. Даже Польская и та любезничает с Морозковичем. Только у меня нет никого… Какая несправедливость! Самой судьбой мне предназначен в жертву граф-управляющий, а к нему не подступишься. Приезжает редко и, как огня, боится меня и моих взглядов, словно его кто предостерег относительно моих коварных замыслов.

7 мая

Я это от скуки сделала, — честное слово! — а мама задала мне головомойку, отругала почем зря.

Два дня назад, когда мне совсем невмоготу стало, я впервые обратила внимание на ротмистра Пухалу, который как бы случайно приезжает к нам всякий раз, когда у нас гостит тетя.