Дневник шпиона

14 сентября. Возбуждение общества против нашей северной экспедиции настолько велико, что правительство дало секретный приказ об эвакуации Архангельска и Мурмана. Келли добился своего.

Зато мы спешно подготовляем поход на Петербург. В октябре город будет взят.

28 сентября. Вчера английские войска покинули Архангельск. Кольцо, стягивающее Россию, разомкнулось в одном месте. Но Черчилль не унывает. Он уверен, что взятие Петербурга поправит дело. Пока будут шуметь об эвакуации Архангельска, мы сумеем овладеть более важным пунктом.

1 октября. Сегодня Мурманск брошен на произвол судьбы. Там нет больше ни одного британского солдата. Я никогда не побываю на станции Кица и не узнаю от Турецкого о судьбе его дочери.

10 октября. Получены сведения, что Колчак отступает. Сегодня Черчилль отправил ему телеграмму, что впредь мы будем поддерживать Деникина, который идет на Москву. Наша миссия будет состоять из двух тысяч офицеров. На снабжение южных армий секретно ассигновано около пятнадцати миллионов фунтов. Деникин занял уже Курск. Черчилль уверен, что Юденич и Деникин к Рождеству сомкнутся. Жить большевикам осталось два месяца.

2 ноября. Сегодня с океана на Лондон надвинулся страшный туман. Как студень, он забивает рот и оставляет неприятный, угольный вкус на языке. Я медленно шел на службу пешком, боясь с кем-нибудь столкнуться. Я шел и думал о событиях последнего месяца. Как нам не везет…

Поход на Петербург провалился. Не помогли ни наши танки, ни генерал Марч. Деникин тоже терпит неудачи и отступает. Весь расчет теперь можно строить только на изобретательности Черчилля. Конечно, он придумает новую вылазку. Но ему трудно работать. Травля, поднятая Келли, не уменьшается ни на минуту. Сумасшедший полковник, добившись эвакуации северных корпусов, теперь принялся за юг. Он требует, чтобы и оттуда была отозвана британская миссия и прекращено снабжение.

От этих горестных мыслей и тумана у меня разболелась голова. Конечно, это результат контузии, полученной на французском фронте. Раньше голова никогда не болела у меня от тумана.

У самых дверей министерства я столкнулся с незнакомцем. Он уронил сумочку и что-то рассыпал. Я хотел помочь ему, нагнулся, но он заговорил быстро-быстро:

— Пожалуйста, не беспокойтесь… Прошу вас…

Но все же я нагнулся и заметил, что он собирает с асфальта драгоценные камни. Я понял, что столкнулся с ювелиром и, извинившись, вошел в подъезд.

Мы продолжаем снабжать Деникина, так как все-таки приходится рассчитывать только на него.

ЗНАКОМСТВО С ТЕРРОРИСТОМ САВИНКОВЫМ

30 ноября. Сегодня в комиссии я познакомился с одним русским. У него вид запуганного провинциального клерка и очень большой портфель. Он вошел в комнату и долго не знал, что делать. Наконец, обратился ко мне:

— Я — Савинков.

Это имя мне ничего не говорило. Не предлагая ему сесть, я спросил его, каким образом он попал в нашу комнату. Вход посторонним к нам запрещен.

На очень плохом английском языке он ответил мне, что Черчилль назначил ему здесь свидание.

— Я не посторонний, — прибавил он тихо. — Я член заграничной делегации Правителя России Колчака.

Я увидел, с каким трудом говорит он по-английски, и заговорил с ним по-русски. Он очень обрадовался и подсел ко мне без приглашения. Узнав, что именно я веду учет сапог и ремней, он начал подробно рассказывать, как ужасно нуждаются русские солдаты.

— Главное, не хватает сапог. Из-за них я прискакал в Лондон. Не можете ли вы ускорить высылку обуви?

Вид у него был усталый и скучный. Я разъяснил ему, что ничего не могу сделать без распоряжения Черчилля. Но Черчилль в этот день не приехал, и мистер Савинков так и не дождался его. Он ушел, рассчитывая поймать министра где-то в другом месте.

10 декабря. Савинков ежедневно является в комиссию, садится к моему столу и просит ускорить высылку сапог, теплых носков и набрюшников. Он пугает меня русскими морозами, как будто я сам не страдал от них на Мурмане. Я просил его оставить подробный список амуниции, необходимой, по его мнению, для снабжения русских армий в феврале и марте.

— Хорошо, — ответил он. — Сегодня же займусь этим. Мне сейчас трудно писать, а в свое время я отводил душу на литературе. Я вам принесу почитать мои романы. Мне будет интересно узнать ваше мнение.

12 декабря. Савинков не принес мне своих романов. Вместо них он вытянул из портфеля длиннейший список одежды, необходимой русским.

Прочитавши список, я покачал головой. Мне показалось невероятным, что Черчилль согласится дать такую массу обмундирования. Я сказал об этом мистеру Савинкову.

— Но учтите, какие морозы в России, — ответил он мне умоляюще. — Я сам переговорю с министром, упрошу его.

Мистер Савинков стал ждать Черчилля. Он сидел у моего стола и тихо стонал. Потом начал говорить, хотя видел, что мешает мне работать.