Дневник штурмана

Я совершенно забыла, что командиру можно позвонить из любого помещения на корабле, а повар, естественно, не преминет пожаловаться, что на него напали.

— Что же там произошло конкретно, мистер Гюнтер? — спросил механизм.

Я отметила, что спрашивали у бортинженера, поэтому молча ждала, как тот разъяснит ситуацию.

— Сэр, пассажирка мисс Сергеева сильно толкнула повара, так что он чуть не упал. Потом она толкнула мисс Павлову, извинилась и ушла.

Со стороны это звучало смешно, и сейчас, когда я пишу эти строки, я улыбаюсь, однако в тот момент мне было не до забавного рапорта: кровь и мёртвые, о которых говорила Серафима Андреевна, не выходили у меня из головы, а бортинженер, поставивший меня в такое неловкое положение, вызывал ненависть.

— Как мисс Сергеева объяснила свои поступки? — спросил командир.

Бортинженер оглянулся на меня в уверенности, что я приду ему на помощь, а я злорадно смотрела на него и не приходила.

— Она что-то говорила, сэр, но я не знаю русского языка, — признался немец.

— Мисс Павлова, может, вы продолжите рассказ мистера Гюнтера? — предложил механизм.

Вот теперь настал момент для моей мести бортинженеру.

— Да, сэр, но чуть позже.

Смею думать, что мой взгляд был достаточно красноречив, потому что достиг желаемого результата. Мистер Уэнрайт, решив, вероятно, что Сергеева говорила о немце и я не хочу переводить её слова при нём, сказал:

— Мистер Гюнтер, проследите, пожалуйста, чтобы в коридор, где расположены наши каюты, не прошёл никто посторонний.

Иными словами, бортинженеру было приказано покинуть рубку.

— Есть, сэр! — чётко проговорил исполнительный немец и вышел, не выдав своего разочарования.

— Так что она сказала, мисс? — спросил механизм своим ровным голосом.

Мистер Форстер не сводил с меня внимательных глаз.

— Сэр, мистер Георгадзе проходил в кухню, а мисс Сергеева оттолкнула его от того места, где он хотел пройти, словно там что-то лежало. При этом она крикнула: "Не ходи туда! Куда ты идёшь?" А когда я двинулась туда же, то она меня остановила, говоря, что там кровь. Она была очень испугана и шептала, что везде кровь, очень много крови и… мёртвых. Потом, когда она опомнилась, она извинилась и сказала, что ей привиделась страшная картина.

Командир и первый штурман слушали меня напряжённо, боясь пропустить хоть слово, особенно заметно это было у последнего.

— Как вы думаете, мисс, что она могла увидеть? — спросил мистер Уэнрайт.

Даже сейчас, при таком необычайном разговоре, он ухитрялся сохранять бесстрастие автомата.

— Сэр, по-видимому, она видит очень странные картины, — ответила я. — Позавчера, придя в столовую, она произнесла: "Как много здесь мёртвых", а вчера, глядя на мисс Хаббард и сеньора Агирре, она мне сказала: "Они счастливы, не зная, что уже мертвы".

— Почему вы раньше об этом не рассказали, мисс? — сердито спросил первый штурман.

— Видите ли, сэр, — призналась я ему, — я и сейчас не уверена, правильно ли делаю, что рассказываю о её видениях. Всё-таки я не психолог, да и вы тоже, а её состояние можно объяснить или сумасшествием, или предвидением. В сумасшествии сначала нужно убедиться, а провидцы, я читала, обычно плохо кончают, когда их дар становится широко известен.

— Я разговаривал по этому поводу с мистером Дер-жа-ви-ным, — сказал мистер Уэнрайт. — Больше в столовой она ничего не сказала?

— Нет, сэр.

— Ни вам лично, ни мистеру Гюнтеру? — спросил мистер Форстер.

— Нет, сэр.

По-моему, для командира и первого штурмана так и осталось загадкой, почему я вынудила их отослать бортинженера, и я этому очень рада.

— Мисс Павлова, — обратился ко мне англичанин, глядя на меня спокойными серыми глазами, — наверное, теперь вы согласитесь перевести, что говорила мисс Сергеева мне, когда мы стояли недалеко от рубки.

Сказать человеку о том, что он скоро скинет маску, я никогда бы не согласилась, ни тогда, ни теперь.

— Я не знаю, о чём вы говорите, сэр, — ответила я. — Наверное, я не слышала.

— Благодарю вас, мисс, — холодно сказал англичанин. — Можете быть свободны.

Я повернулась к двери, довольная, что он решил не вытягивать из меня скрываемое, но сейчас же вернулась назад.

— Извините, сэр, но я на вахте, — напомнила я ему.

— Рад, что вы про это вспомнили, мисс, — издевательским тоном проронил первый штурман, за волнующим разговором тоже об этом забывший.

Я не стала ему отвечать.

За внешним спокойствием мистера Уэнрайта читалась озабоченность и даже тревога, но он скоро покинул нас, вероятно, чтобы обдумать услышанное. То, что он разговаривал о Сергеевой с Державиным, успокоило мою совесть. Всё-таки трудно рассказывать о странностях этой женщины таким холодным людям, как оба моих монстра, но теперь я могла не волноваться: раз Державин счёл необходимым откровенно говорить с командиром, значит и мне скрывать её речи не стоит.

Ничего существенного по разработке новой теории взлётов я сегодня не сделала. Пока решение этой проблемы кажется мне недостижимо далёким.

1 февраля