Дневник смертницы. Хадижа

Как мы сегодня хохотали на латинском! Аминат Казиевна стояла возле окна и диктовала окончания. Неожиданно она замолчала и еще ближе подошла к окну.

— Вы посмотрите… вы только посмотрите… — тихо проговорила она.

Она схватила со стола блокнот и на своих коротких ногах быстро-быстро поспешила за дверь.

— Наверное, война началась, — сказал Сулик.

Мы все бросились к окну. Возле остановки стояла длинная иномарка с открытой дверью, и низкий парень в кепке за руку тянул в нее одну нашу однокурсницу. Она улыбалась и как будто не хотела садиться. В тот момент, когда он ее уже почти затянул, из университета выбежала Аминат Казиевна и стала вытаскивать эту девушку из машины.

— Типус в кепке! — кричала она. — Ни стыда, ни совести!

— Э, чё еще за типус?! — стал кричать в ответ он.

Мы не слышали, что Аминат Казиевна говорила ему дальше. Ее седые волосы поднялись, как перья у воробья. Парень тоже ей что-то отвечал, но Аминат Казиевна при каждом его слове на шаг подходила к нему, как будто собиралась клюнуть. Когда она подошла к нему впритык, он быстро прыгнул в машину и уехал с сильными пробуксовками. Аминат Казиевна побежала за машиной и стала записывать ее номер в блокнот. Мы хохотали как сумасшедшие.

Она вернулась вся в красных пятнах.

— А если бы я не успела?! Увез бы в неизвестном направлении! — говорила она. — Вы только посмотрите, метр с кепкой, только с горы спустился, а уже к у-ни-вер-си-те-ту на ли-му-зи-не подкатил… — Аминат Казиевна выставила вперед грудь и так, раскачиваясь, пошла к окну, чтобы показать, как он подкатывал. — Но ничего, я тут возле окна стою, все вижу. Здесь у меня все номера записаны. — И потрясла в воздухе блокнотом.

Она вернулась к окну, и мы снова начали записывать окончания. Теперь я поняла, почему во время пар она всегда стоит у окна. Такая же любопытная, как бабушка. Ей какое дело до других?

Прошла неделя, и я уже думала, что Сабрина никогда не придет, но сегодня она пришла. Когда она появилась в аудитории, я сначала подумала, что это еще одна новенькая. На ней была длинная юбка, платок, который она завязала так, чтобы спрятать все волосы, и ни грамма косметики на лице. Не только я смотрела на нее во все глаза, все повернулись и смотрели.

Сабрина мне улыбнулась наполовину. Платок на ней был завязан так туго, что кажется, держал опухшие бледные щеки, чтобы они не провисали. Клянусь, я не узнала бы ее, если бы встретила в городе. Я так хотела спросить, где она была, что с ней случилось за этот месяц, вопросы уже прыгали с моего языка, но я заставила себя молчать — слишком много посторонних ушей было вокруг.

На перемене никто к нам не подходил, и я тихо спросила у Сабрины, где она была. Она ответила, что болела, но я не поверила.

— Сабрина, это правда, что Исмаила убили? — не выдержала я.

— То, что его убили, — это правда, — сказала она и отвернулась.

Я сначала думала, что разговор закончен — Сабрина смотрела на стену, а не на меня.

— Мой Исмаил для меня — герой. — Она повернулась ко мне и сказала это тихо.

Аллах, если он боевиком был, других людей убивал, какой он тогда герой? Я думала, когда Сабрина узнает, чем он на самом деле занимался, она откажется от него. Она так часто смеялась над закутанными, а теперь сама пришла в платке. Вот почему я не могла поверить собственным глазам. Что эти женщины с ней сделали, чтобы она так изменилась? Все, кто проходил мимо нас, смотрели на Сабрину как на умирающую. Как будто она смертельно болела и они пришли выразить соболезнование. У нас на курсе было сколько хочешь непорядочных, но таких закрытых в платок еще не было.

Я еле дождалась конца третьей пары, чтобы поговорить с Сабриной без ушей. Оказалось, что она спешит домой делать намаз. Она раньше никогда не молилась. Я все равно пошла за ней.

— Может, время пройдет, ты другого человека встретишь и еще будешь жить с ним счастливо, — сказала я ей, когда мы оторвались от других студентов.

— Зачем? — спросила она. — Я уже была счастлива.

— Вай, когда ты была счастлива, Сабрина? Сколько раз ты с ним встречалась? Ты даже замужем за ним не была!

— Всевышний послал мне это испытание за мои грехи, — сказала она. — Кого-то он испытывает беднотой, кого-то голодом. У меня он забрал любимого человека. В любом случае, никто раньше времени не умрет. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

— Сабрина, ты откуда такие слова взяла?! — удивилась я. — Ты раньше никогда так не разговаривала. Зачем теперь так говоришь?

— Раньше я многого не понимала, теперь понимаю, — сказала она.

Я не могла узнать ее. Раньше она громко разговаривала, сразу ругалась, если что не нравилось, даже несколько раз я слышала от нее запрещенные слова. Что теперь с ней случилось? Она разговаривала тихо, как будто ее больше ничего не волновало, смотрела только себе под ноги.

— Смерть невозможно избежать, она придет когда написано, — стала говорить Сабрина, и я хотела закрыть уши руками. Это те женщины наговорили ей такие слова, а она их теперь за ними повторяет.

— Зачем ты в платок закуталась? — спросила я.