Дневник Тернера

Когда я открыл дверь, четверо негров ворвались в комнату, прежде чем я успел им помешать. У одного в руках была бейсбольная бита, у двоих за поясами торчали длинные кухонные ножи. Тот, с битой, затолкал меня в угол и сторожил, держа ее наизготовку, пока остальные трое переворачивали все вверх дном.

Первой моей мыслью было, что меня грабят. Слишком часто после принятия Закона Коэна банды негров стали врываться в дома белых, грабить и насиловать, зная, что жертвы, даже если у них есть оружие, не посмеют им воспользоваться.

Потом тот, который стерег меня, на секунду сунул мне в глаза какую-то карточку и заявил, что он и его бандиты называются «специальными представителями» Совета Гуманитарных Связей Северной Виргинии. Они искали оружие — по крайней мере, так он сказал.

Я не поверил. Такого просто не могло быть. А потом разглядел зеленые повязки у них на левых рукавах. Выбрасывая все из ящиков на пол, опустошая шкаф, они не обращали внимания на вещи, мимо которых не прошли бы грабители: ни на новенькую электрическую бритву, ни на золотые карманные часы, ни на молочную бутылку с десятицентовиками. Они искали оружие! Сразу, как был принят Закон Коэна, все члены нашей Организации спрятали оружие и патроны подальше от чужих глаз. В моей ячейке все хорошенько смазали винтовки и пистолеты, упаковали в ящик, и в один из скучных выходных мы закопали их на глубине в восемь футов за двести миль от дома в лесу Западной Пенсильвании.

И все-таки один револьвер я оставил себе. В дверной раме между кухней и комнатой ждет своего часа «Магнум-357» с полусотней патронов. В случае нужды, вытащив два гвоздя и одну доску, могу достать револьвер буквально за две минуты. Я проверял.

Но полицейским его ни за что не найти. И черномазым олухам он не достанется, ищи они хоть миллион лет.

После того как трое, занимавшиеся обыском, облазили все, что можно, они принялись резать матрас и подушки на диване. Я заорал на них и даже подумал было — не сбежать ли.

Как раз в это время зашумели в коридоре. В комнате молодой пары нашли под кроватью винтовку. На обоих сразу же надели наручники и силой потащили к лестнице. И мужчина, и женщина были в одном нижнем белье, и женщина громко рыдала из-за оставшегося без присмотра младенца. Пришел еще один мужчина — смуглый кавказец. У него тоже была зеленая повязка, а в руках он нес портфель-атташе и дощечку с зажимом.

Негры почтительно приветствовали его и доложили о безрезультатном обыске: «Оружия нет, мистер Теппер».

Теппер пробежал пальцем по списку фамилий и квартирных номеров, прикрепленному к дощечке, и нашел мою фамилию. Он нахмурился. «Этот из худших, — сказал он. — Замечен в расизме. Дважды упомянут в списках Совета. За ним числятся восемь штук несданного огнестрельного оружия».

Теппер открыл портфель и достал что-то черное размером с пачку сигарет, присоединенное к электронной системе в портфеле. Широкими движениями он принялся водить этим предметом по стенам, а из портфеля донеслось глухое урчанье. Урчанье превращалось в писк, когда прибор приближался к выключателям, но Теппер был убежден, что это изменение тембра показывает наличие в стене металлической коробки с оружием. И он продолжал искать.

Когда он провел прибором над левой стороной двери в кухню, урчанье сменилось пронзительным воем. Теппер довольно хмыкнул, а один из негров вышел в коридор и почти тотчас вернулся с кувалдой и рычагом. Этому негру и двух минут не потребовалось, чтобы достать мой револьвер.

Без лишних разговоров меня заковали в наручники и вывели в коридор. Всего в нашем доме арестовали четверых. К паре из соседней квартиры прибавили пожилого мужчину с четвертого этажа. Оружия у него не нашли, зато в шкафу на полке обнаружили четыре пулеметных ленты. Это тоже считалось противозаконным.

Мистеру Тепперу и его «представителям» надо было произвести еще несколько обысков, и с нами на улице оставили трех огромных негров с бейсбольными битами и ножами.

Нас заставили просидеть на холодном тротуаре, хотя все мы были почти голыми, больше часа до появления полицейского фургона.

Когда остальные жильцы нашего дома выходили, чтобы ехать на работу, они не сводили с нас любопытных взглядов. Все мы заметно дрожали, а молодая женщина с моего этажа непрерывно рыдала.

Один из жильцов остановился и спросил, что произошло. На это страж порядка ответил, что мы все арестованы за незаконное хранение оружия. Уставясь на нас, мужчина неодобрительно покачал головой.

Потом негр показал на меня со словами: «А этот еще и расист». Все еще качая головой, мужчина отправился дальше.

Герб Джонс, который был членом Организации и до принятия Закона Коэна одним из самых хвастливых «им-не-найти-мою-пушку», торопливо прошел мимо нас, пряча глаза. Его квартиру тоже обыскали, но Герб был чист. Он практически одним из первых в городе отнес оружие в полицейский участок, испугавшись того пункта в Законе Коэна, по которому его могли приговорить к десяти годам заключения в федеральной тюрьме.