Читаем Дневник. Том IV. 1862. Душеполезные наставления. Познай самого себя полностью

† Есть люди, которые с насмешкою отзываются о людях, подверженных, по временам, припадкам злобы: они говорят о конвульсиях на их лице или о выражении злобы на самом лице, о краске или бледности, выступающей на их лице при известных обстоятельствах, и прочем. Но я жалею о таких людях (о тех и о других), невольниках бесовского коварства и своих страстей, и готов скорее помолиться об них как об немощных, ибо и злобящиеся немощны, и осуждающие — тоже: те и другие согрешают враждою. Признаюсь, что у меня у самого часто доходят до души воды злобы [406] (Ср.: Пс. 68, 2), нетерпения и раздражительности и я бываю готов ни за что ни про что злобиться в сердце на брата своего, даже иногда па младенца, или из–за какой–нибудь самой глупой причины. Ты кто ecu, браг мой, судяй чуждему рабу? (Рим. 14, 4.) Разве ты не сын Адама и Евы? Разве повреждение не коснулось твоего существа? Разве ты не растлен всякими страстями? Не сучец ли ты видишь во оце брата твоего, а в с ; оке душевном не видишь и целого бревна (Ср.: Мф. 7, 3), завалившего и омрачившего душу твою? — Итак, изми, друг, первее бервно из очесе твоего, и тогда пpoзриши изъятии сучец из очесе брата твоего (Ср.: Мф. 7, 5). — Помяни, что Господь о всех людях сказал: вы зли суще (Лк. 11, 13) и что никто не благ, токмо един Бог (Мф. 19, 17). — Послушай и еще, что Господь сказал: сниде дождь, приидоша реки, возвеяша вепгри, и опрошася храмине той (Мф. 7, 27). Знаешь, что это значит? — А вот что: дождь и реки —- это многовидная злоба диавольская, устремляющаяся постоянно к нашему сердцу при нашем невнимании и оплошности: дождем она названа по причине частости и проницательности в нашу душу, а рекою — по причине великой подмывательной силы, с которою приливает диавольская злоба к нашему сердцу. — Ветрами называются поднебесные духи злобы (Еф. 6, 12), которые, как ветры бурные и сокрушительные, воют и ревут в пашой душе в действиях различных страстей. Опрошася храмине той: эти дождь, реки и ветры бесовские дружно опираются на наги у душу, уподобительно называемую храминою. — Так видишь, друг, что бывает с бедным человеком? Как ему твердо устоять против таких сильных искушений, если он не имеет твердой веры в Господа Иисуса Христа и не научился искреннею молитвою побеждать искушения бесовские? Не пожалеть ли об нем надо, не помолиться ли по–братски? — Не на это ли и Господь указывает, когда говорит: любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам: напасть (Мф. 5, 44).

† Сколько в речах людских бывает злорадства о грехах людских — сколько уничтожения других, самопрелыцения, саморадования (радования о своих совершенствах мнимых), самовозвышения фарисейского (См.: Лк. 18, 11–12)! О! Как прельщаются люди в обыденной жизни своей! О! Какой обдающий холодом недостаток любви к ближнему виден в жизни людской! Сколько самолюбия и гордости!

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное