Дневник. Том IV. 1862. Душеполезные наставления. Познай самого себя

† Иной человек (мужчина или женщина) был любодеем в юности и не был наказан Господом соответственно своему беззаконию; или был татем; или убийцею вольным или невольным и также не был наказан соответственно своей вине. — Но вот приходит время: Владыка воспоминает его грехи мимошедшего времени и, не хотя, да погибнет он чрез них вовеки, наказует его под старость или в зрелом возрасте тяжкими скорбями или болезнями и разными напастями — да очистится, как бы в горниле, душа его от накопившихся в ней греховных нечистот, да выгорит, как бы в огне, все зло его сердца и да не попалит его вечный огонь геенны. — А как многие, не зная судеб Божественного Промысла, ропщут в своем горестном положении и предаются нетерпению и раздражительности, забывая свои прежние беззакония и не помышляя того, что если бы они не были наказаны и очищены скорбями здесь, то подверглись бы вечному огню там.

Паки и паки обновляю или паче Ты, о Преблагая Владычице, обновляеши память чудес Твоих, память заступления Твоего нас, грешных! Как быстро, о Госпоже, как благомощно и от какого бедствия изъяла Ты ныне душу мою по Причащении Божественных Таин, когда искуситель всеял в сердце мое огненное, убивающее сомнение в истине Тела и Крови Христовых! О, неверное сердце мое! Ты не одну тысячу раз вкушало покой, сладость, жизнь от Пречистых Таин; не одну тысячу раз Жизнодавец и Агнец Божий под видом хлеба и вина очищал твои грехи и беззакония — и ты все еще недугуешь помыслами сомнения и неверия, хотя и невольного. Доколе прелестник будет находить в сердце твоем угол для водворения своей лжи, своей прелести, мечты? — Но воспеваю, Пребыстрая Заступнице, Твое непостыдное предстательство о нас, грешных, пред Сыном Твоим, Твое ходатайство непреложное ко Творцу. Не презирай убо и прочее время живота [235] грешных молений гласи, но предваряй, яко Благая, на помощь нас, верно зовущих Ти; ускори на молитву и потищся на у моление, предстательствующи присно, Богородице, чтущих Тя [236] — Апреля 27 дня 1862 года. Суббота.

Иже постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его (Мк. 8, 38). О презренный стыд! О диавольский стыд! О из студенца бездны (Ср.: Откр. 9, 1,2) исходящий смрад сатанинский! Как многие недугу ют тобою! Как многие не знают твоей прелести и раболепствуют тебе на погибель душам своим! Вот светский сочинитель–журналист, фельетонист! Пишут, пишут, пишут — чего–чего не напишут в продолжение своей литературной или беллетристической деятельности? А о Боге, а о Спасителе Иисусе Христе, а о Церкви, а о Богослужении, о праздниках христианских, о воскресении плоти нашей, о Суде, о загробной жизни хоть бы вспомянули. Не наша, говорят, область, не наше дело. Мы от мира есмы и от мира глаголем, и потому мир нас слушает (Ср.: I Ин. 4, 5), а станем говорить о Боге, пожалуй, и читать нас не станут. Таким образом, светская литература совершенно чужда христианского духа: она даже стыдится духа Христова. — Вот светский кружок: говорят, говорят, большею частию переливая из пустого в порожнее, и опять нет речи о Боге — общем всех Отце (Еф. 4, 6), любви Его к нам, о будущей жизни, о воздаянии. Почему? — Стыдятся Евангелия или боятся завести речь о Боге. Но ч то удивительнее всего — даже люди, мнящиеся быти благочестивыми, сами светильники, редко говорят о Боге, о Христе Спасителе, о драгоценности времени, о воздержании, о воскресении, о Суде, о будущем блаженстве и вечных муках — в кругу своих семейств и в кругу светских людей, а проводят часто время в пустых разговорах, играх и занятиях! Почему? Опять потому, что стыдятся завести такой разговор, боятся наскучить или опасаются, что сами не выдержат, не будут сердечно вести речь о духовных предметах. О мир прелюбодейный и грешный (Ср.: Мк. 8, 38)! Горе тебе в день Суда от общего всех и нелицеприятного Судии! Во Своя прииде, и свои Его не прияша (Ин. 1, 11). Да! Не принят у нас Господь и Зиждитель всех! Не принят в домах наших, в разговорах наших!

Или вот человек читает священную книгу или читает вслух молитвы, но вот отчего–то он читает как бы невольно, неохотно, у него язык запинается, не от избытка сердца, а от тесноты, пустоты, уста его едва говорят (Мф. 12, 34). Отчего? — От внутреннего, посеянного в сердце диаволом пренебрежения к духовному чтению или к молитве и ложного стыда. О бедные! О слепые мы человеки! В чем следовало бы поставлять величайшую честь, того мы стыдимся. — О твари неблагодарные и злонравные [237]! Каких мы мук не заслуживаем таким образом поведения!