Дневник Верховского

В книге А. Г. Авторханова «Ленин в судьбах России» приведена интересная цитата из книги американского профессора Стефана Поссони (1913–1995), характеризующая политическую обстановку в конце октября. Он писал: «Верховский оказался прав не только как военный, но и как проницательный политик в силу своего природного дара трезво анализировать обстановку. Какие же выводы сделало правительство из дискуссии между Терещенко и Верховским? Подтвердило “верность” союзникам (поистине верность до могилы!) и выгнало Верховского из кабинета…»[508].

Генерал Верховский был вынужден подать в отставку. Это, с его слов, происходило так: «На заседании 19 октября, где я заявил об отставке, причина, окончательно меня толкнувшая, была следующая. Целый вечер они обсуждали, что делать ввиду готовившегося движения большевиков. Кишкин дал единственное предложение – новое воззвание к лучшим чувствам. Обсуждалось, кому дать власть в городе: Полковников не хорош, Пальчинский одиозен. Обо мне ни слова, как будто меня нет. Керенский снимает вопрос с обсуждения. Говорит, что подумает, как сделать. Военному человеку это не переносимо. Надо драться и сегодня же, а потому если не решают, то весь разговор “скучно слушать! Вздор говорят”. Это я и сказал». (л. арх.).

А. Ф. Керенский, однако, не решился сказать всю правду об отставке военного министра, и 24 октября 1917 года под рубрикой: СОБЫТИЕ ДНЯ появилось правительственное сообщение: «…генерал Верховский уволен в отпуск с освобождением от должности военного министра»[509].

Этот судьбоносный момент самим Верховским изложен иначе: «Я хотел уйти так, чтобы это не произвело вредного впечатления на армию. Военный министр уходит в отставку вследствие несогласия Временного Правительства идти на мир с Германией, а я боялся, что именно так в упрощенной психологии толпы, будет истолкован мой уход. Вопрос о мире в армии стал столь больным, что мои товарищи по кабинету нашли невозможным громко сказать причины моего ухода. Я подал в отставку 19 октября, а они 22 поместили приказ, что я увольняюсь в отпуск на 2 недели без прошения. Поэтому мне пришлось молчать и слушать весь вздор, все гадкие сплетни, всю грязь, которую тогда обо мне говорили…»[510].

Добавим, что не только говорили, но и писали… После отставки чрезвычайный интерес российской периодической печати к Верховскому пропал надолго, и только обозреватель французской газеты «Le Progrès» 14 ноября 1917 года с опозданием сообщил публике «сенсацию», заключающуюся в том, что, оказывается, во Временном правительстве находился человек, который пошел на сговор с большевиками и это, мол, значительно упростило переворот. Этим человеком оказался… военный министр генерал Верховский, предательство которого стало для Керенского очевидным слишком поздно…

В лукавых словах французского обозревателя можно найти и рациональное зерно. Хотя никакого отношения к большевикам Верховский не имел, можно согласиться, что его уход с поста военного министра действительно «значительно упростил переворот».

Союзникам Керенский объяснил увольнение Верховского тем обстоятельством, что он пытался захватить власть. Такое признание означает, что А. Ф. Керенский был не таким уж простачком, как его аттестуют, и понимал опасность, исходящую от молодого генерала, готовящегося в наполеоны. «Керенский, – писал Верховский, – взял даже с меня слово, что я срочно уеду из Петрограда»[511].

Очевидно, что Временному правительству пришлось – выражаясь гоголевским языком, – решать сложную задачу: такой ли был человек генерал Верховский, «которого нужно задержать и схватить как неблагонамеренного, или же он такой человек, который может сам схватить и задержать их всех, как неблагонамеренных»[512].