Дневник военных лет

Был в ВТО. Слышал, что арестованы Нейгауз, Сахновский, Фромгольд и Габричевский. В ВТО обедал. Обедающие по-прежнему хорошо одеты, но масло к каше просят подавать отдельно, прячут его в карман, завернув в бумажку. Снабжение вообще ухудшается. В столовую не пропускают всех, а только прикрепленных. В Союзе писателей не дают уже хлеба, можно было без талонов брать дичь, но теперь и на нее берут талон, по которому можно по карточке получить мясо. По-прежнему не могу найти машину. Странные порядки в военной части. Судя по всему, немцы окружат Москву, вряд ли они сразу ее возьмут. Будет осада…

Уже объявлен отбой.

23 <ноября>

Сутки прошли спокойно. Лютик ушел в театр досматривать пьесу, которую вчера прервали из-за тревоги. Газеты спокойно утверждают, что немцы напрягают последние силы. Все же они подошли к Клину. Я помню этот городок, проезжал его на автомобиле, когда ездил в Калинин. В Ленинграде, говорят, выдают по сто граммов хлеба и то только рабочим. Разбомбили Дмитров. Бомбы попали в очереди, убито множество людей. Вышел русско-немецкий словарь. Его покупали с большим оживлением предусмотрительные москвичи.

24 <ноября>

Немцы у Клина и даже, говорят, у Подсолнечной — в 50 км. Газеты говорят о том, что положение становится все более острым. На Москву идет 40 дивизий. Появляются сведения из занятых подмосковных областей. Из Боровска прибежал какой-то комиссар, уверяющий, что все пропало и что наше командование никуда не годится. Он был в Боровске. Там немцы никого не трогают, все в порядке. Приехал бывший боровский купец, которого назначили старшиной. Устроил городской совет и уже открыл свою лавку. Зато в Тучкове немцы отобрали все, причем они были совершенно грязные и замерзшие, в летнем обмундировании. А в одном селе жителей выселили из-за приближения немцев. Когда их вернули, оказалось, что мужички из окрестных деревень уже развезли их имущество. Под Ростовом у нас крупный успех. Это симптоматично; под Ленинградом взята Малая Вишера. Значит, немцы ослабили фланги. До сих пор они были сильнее везде. Видел Бонди. Он говорит, что нас все же обязательно хотят увезти, но в Академии еще 2000 человек ждут вывоза. Пришли еще телеграммы от Ушаковых с запросом о нас. Значит, наша телеграмма до них не дошла, а еще идет, как в 18-м году, когда, по “Сатирикону”, дед с палкой шел из Севастополя в Москву и нес телеграмму. Скоро туда поедет Антонина Степановна, если немцы не отрежут дороги. С машиной эпопея продолжается. Дошли до ком. полка. От Клина до Пушкина по прямой 50 километров. Кое-где мы, отступая, жжем все селения, чтобы немцам негде было остановиться.

25 <ноября>

Ночь опять прошла совершенно тихо: ни тревог, ни стрельбы. Между тем ясно, что бомбить Москву весьма полезно для наступающего. Должно быть все же, у немцев мало сил. В городе спокойно. Наступление немцы начали 16-го — значит, уже 10 дней прошло, а в Москве их нет. Еще 6—7 дней, и их наступление может захлебнуться.

27 <ноября>

Наконец, после долгой паузы снова тревога в 6 часов 10 мин. Сильно стреляют. Газеты настроены оптимистично. Во всех передовых говорится, что мы должны под Москвой разгромить немцев. Очевидно, директива, которая, надо думать, должна опираться на какие-то реальные материалы. В pendant* — слух о том, что вывезено все продовольствие из Москвы. Опубликованы данные о потерях, довольно нелепые. У немцев 6 млн., у нас только 2 млн. Но если немцы потеряли половину армии, а мы — пятую, откуда у них численный перевес? Но все же, объективно рассуждая, второй удар на Москву как будто не удался. 11 дней наступления — а немцы далеко. Сейчас они идут на окружение: на Каширу от Тулы и на Александров от Клина. Но окружить Москву зимой не так просто. Если наступление выдохнется второй раз, я не знаю, что подымет немецких солдат в третье наступление.

28 <ноября>

Вчерашний вечер и ночь прошли весьма шумно. Днем постреливали, но вечер был спокоен. Говорят, что если вечером, когда стихает, послушать на крыше высокого дома, то доносится канонада. Немцы, очевидно, в километрах 40—50. У Солнечногорска и восточнее его, скоро вступит в дело наше Пушкино. Сейчас завыли сирены, 11 часов вечера, но тихо. Положение, очевидно, очень острое. На мой взгляд, никогда у немцев не было такого трудного положения. Эти дни буквально решают. Сегодня не приехал ни один из студентов Литвуза, живущих по Северной дороге. Говорят, что с востока Москва совершенно не укреплена и что вообще подмосковные позиции очень слабые. У Рогожской заставы целый месяц строят ДОТ. Кроме того, мы будто бы не укреплялись в районе болот и немцы будто бы идут по замерзшим болотам в обход наших позиций. Все это в нашем стиле, но тем не менее в Москве очень спокойно. Ощущения близкой опасности нет. Тон газет очень уверен. Должно быть, мы имеем что-то в запасе. В Союзе писателей хлеб и мясо все же выдают.

29 <ноября>