Дневник военных лет

Итак, совершилось. Уж никого не убивают, и тот, кто дожил до этого дня, может жить долго. Хоть мы и огрубели, но эта мысль, что где-то каждую минуту гибнут люди, всегда была где-то в глубине души.

Сегодня заново плачут те, к кому уж не вернутся назад близкие. А сколько их?

Если не считать Японии, я не верю в близкую войну. Ни с Англией, ни с Америкой мы, надеюсь, воевать не будем, хотя как раз сейчас им это было проще всего сделать, пока их армии в Европе!.. Но это вряд ли осуществимо, а потом мы пойдем вперед семимильными шагами.

Мы победили, хотя и заплатили страшную цену. Никогда уж мы не посмотрим на мир ясными глазами. Пусть это сделают те, кто идет после нас, может быть, они действительно будут счастливы в той мере, в какой это возможно на земле.

Кончилась старая Европа, старая культура. Теперь наступило время новейшего массового и портативного мировоззрения, будут грамотны все доярки, но не будет очагов, которые будут выращивать Бетховена или Толстого.

Эпоха портативизма… Будет, вероятно, еще когда-нибудь схватка двух оставшихся претендентов на мировое господство, техника требует единства и, если в этой схватке мир уцелеет, портативизм захватит все. В конце концов людям, вероятно, станет лучше и проще жить, автоматизировав и мир вещей, и мир идей. А категория “грустящих” постепенно вымрет.

С утра в Москве торжество. Качают военных, иностранцев, танцуют. Жалею, что я оказался здесь.

Выпили шампанское, которое ожидало своего часа больше трех лет. В первый раз пили вино за эти годы — без примеси крови, которая где-то лилась.

В 9 ч. вечера выступил Сталин. Он говорил как-то устало, не подчеркивал наших особенностей. В 10 дали салют 30 залпов тысячи орудий. Здесь было очень красиво: кругом поднялись прожектора и стали ходить друг другу навстречу по всему небу на фоне зарева неба над Москвой. Радио работает плохо — только музыка, нет ни информации, ни выступлений. В Москве толпа около Мавзолея, но на трибуну не выходил никто из членов правительства.

10-е. Первый день мирной жизни. Это новое состояние как-то мало ощущается, потому что ощущение конца войны возникло давно, три дня ходили слухи о капитуляции и пр. Но все-таки — кончилось.

Радио работает отвратительно бездарно. Никакой информации. Только музыка да выступления разных светочей нашей культуры вроде Анны Караваевой, которая очень выразительно объясняет, во имя чего мы начали войну. Вот одна из таинственных фигур нашей литературы, вознесенная неизвестно за что.

11-е. Умер А.С. Щербаков — виднейший государственный деятель. Я его немного знал и очень был ему признателен, когда он распорядился вернуть мне мою машину. Но он не вызывал у меня впечатления какой бы то ни было значительности: ума, культуры и т. под. Несомненно, что он был очень энергичным и работоспособным человеком, меня всегда несколько удивляло его быстрое движение. Но — вот — все же он виднейший государственный деятель. Очевидно, так надо!..

В “Правде” — портреты всех маршалов, Черняховского нет!.. Как мы быстро умеем забывать… Радио перечисляет десятки тысяч пленных, которые взяты нами с 9 по 11 мая, более 560 000 солдат и офицеров и 45 генералов!

Не могу понять — как вышло, что немцы так бездарно рухнули, попался сам Геринг, а Квислинг сам пришел в участок… Это странно — где же “оборотни”? Они не сумели даже спрятаться и убежать, и эта тупая и зазнавшаяся сволочь, заброшенная судьбой на самый верх и получившая от техники мистическую власть над своей страной, погубила миллионы людей и невозвратно разрушила то, что было создано веками. И больше того — погубила наши души. Так теперь устроен мир — он концентрирует накопленную силу в личности, и личность становится богом. Хорошо, если бог умен и добр, а если он сумасшедший Гитлер, — он губит все. А потом оказывается, что он гофмановский карлик.

Напротив моей дачи, с тех пор как мы тут живем, жила Наталья Ивановна — толстая, живая женщина. Она умерла в ночь на 9-е от удара. Был Евнин. Пожаловался, что у него перемежающаяся хромота, грозящая гангреной, пришел с палочкой. А Ант. Степ. говорит, что эта болезнь смертельна!.. И что жить ему совсем мало. Ужасно неприятно. Он один из немногих моих хороших людей.

Как я ни раскис, а все-таки всерьез еще не проверял в себе — готов ли я умереть (безотносительно к заботам о близких).

В Москве был ряд несчастных случаев при праздновании Дня Победы, в метро задавлено несколько женщин, по которым прошли те, кто очень спешил на салют. Тут есть что-то античное, боги умертвили какого-то старика, когда чествовали его сыновей, чтобы он покинул жизнь в момент, когда переживал высшее счастье. Только он умер более комфортабельно.

30-е. Пушкино.

Как и всегда, о хорошем писать труднее, чем о плохом, о войне было легче, чем о мире. Собственно, надо было бы кончить мои записи. Но я уже привык к ним, да и война так постепенно кончается, что еще не ощущается мир. Все говорят о Японии: будет, не будет.