Dневник Z

— Да чё. Нормальные мужики, мародеров не было, — картавит Макс. — Всё работало, как полагается. Когда они ушли, здесь всё разбомбили. Работы не стало, воровство процветало. Много пережили плохого. Но, надеюсь, наши приехали, стекольный оживёт. Вот магазин, с четырнадцатого не работает.

Как же он похож на моего друга детства Гриху, — думаю я параллельно. Поразительно. Макс облокотился на руль своего велосипеда и продолжает:

— Когда Мозговой пришёл, мамка у меня уборщицей работала. Заходит Алексей, говорит: «Женщины, хотите работать?». Они: «Хотим». Он: «Ну, вот покамест я живой, будете работать». И вот он ушел, и всё. Украина говорит про нас: те, кто остались на Донбассе, те за Россию. Да, мы за Россию. Мы не захотели ехать на Украину. У меня сеструха уехала, например, за месяц один раз гуманитарку получила. На детей вообще ничего. Муж — инвалид. Помощи нет. Надеюсь, нас Россия не забудет.

Наконец, с «Мандрыкой» заходим на территорию стекольного завода «Пролетарий». История для подобных предприятий Украины типичная. Процветало при СССР, довольно неплохо работало в нулевых, но не смогло пережить кризис 2008 года. Огромные убытки. Остановка производства в 2013 году и позже процедура банкротства. А при киевском режиме в 2017 году завод просто стали разбирать на металлолом.

— В 2014 году здесь боекомплект держали, — вспоминает экс-«призрак», бродя по до боли знакомым местам. — Раздавали автоматы и всё такое в этом подвальчике.

Основателя батальона «Призрак» Алексея Мозгового считали одним из самых харизматичных командиров Донбасса. Потомственный казак. Один из отцов народного ополчения ЛНР. Сначала был отряд в несколько десятков бойцов, а к моменту дислокации в Лисичанске уже батальон — в 500 человек. Мозговой был, говорят, человеком своенравным. Конфликтовал и с другими военными, и с руководством республики. В 2015 году он погиб в результате покушения. Спрашиваю у Сани: каким Мозговой ему запомнился?

— Правильный человек, — отвечает Мандрыка. — Не давал ни мародерить, ни свинячить. Справедливый был. Так что получается его за правду и… — Саня не договорил, хотя и так было понятно, что он имел в виду.

Уже в наши дни «стекольник» облюбовали украинские военные. Видим полуразобранный Т-64 под навесом. Танк-донор. Здесь была ремонтная зона.

В помещениях завода много брошенных вещей, записные книжки, форма ВСУ, военная обувь. В том числе женская, очень миниатюрного размера. Не дети ж служили.

Войдя в один из цехов, находим сюрприз. Коробки с самодельными коктейлями Молотова. К чему готовились? Отбиваться или что-то сжигать?

А еще, немногие знают, что ровно 80 лет назад здесь, у того же стекольного завода сражался за Лисичанск против фашистов любимый всеми артист Анатолий Дмитриевич Папанов. Об этих днях он вспоминать не любил. Слишком много потерь пришлось ему пережить. Бился тут Папанов в ноябре 1942 года. Был ранен, после чего его комиссовали. И обратно, несмотря на то, что он рвался, его уже не пустили. Здесь артист потерял 29 человек из 42 однополчан, тех, кто с ним был рядом в самые трудные минуты, по сути, братьев. Вот этот отпечаток войны остался у него в памяти на всю жизнь. Как и та память о Лисичанске, за который он героически стоял.

12 июля 2022 г

Насколько фронтовые дороги извилисты и опасны, можно понять, проехав по одному и тому же маршруту спустя некоторое время. Ещё несколько дней назад эти обочины были чисты. А сейчас тут немало сгоревшей техники, а на повороте, где машины всегда снижают скорость — пара расстрелянных гражданских авто. Быстро меняется обстановка в этих краях.

Нам приходится объезжать стороной Николаевку. Этой ночью там промышляли диверсионные группы ВСУ. От встреченных нами бойцов НМ ЛНР, узнаём, что противник атаковал нашу танковую группу и даже добился некоторого успеха. Так что от греха подальше едем в объезд и держим путь в посёлок Волчеяровка.

Неподалеку останки агрофирмы. Пока мой новый оператор Дима Шиков поднимает в воздух квадрокоптер, я иду изучать руины сельхозпредприятия. Местность открытая и пустая. Но я слышу какие-то шорохи, стуки, иногда кажется, что чьи-то шаги. Может, просто ветер колышет металл. Может, пёс какой-то шарится. Бросаю камень в глубь территории — тишина. Значит, точно не пёс. Но от этого не легче. К тому же эта постоянная боязнь наступить на какую-нибудь мину усиливает напряжение. Бог с ней, с агрофермой, не полезу туда, не буду искушать судьбу.

Поворачиваю назад, и вдруг раздаётся выстрел. Слышу еще хлопок, ещё. Включаю камеру на телефоне и иду, как можно скорее к своим парням. Но я их не вижу. Саня отогнал машину подальше — она маячит на горизонте серой точкой, Димона глазами не нахожу. По кому стреляют? А если по ним?.. Неизвестность начинает рождать панику. Я бегу в сторону машины. Мысль одна: может, зря я так открыто бегу? Ведь рядом овраг, лучше бы перемещаться по нему. Но сам продолжаю бег, надеясь, что, если стрельнут в меня, то сразу не попадут. Как услышу, так в овраг и нырну. Идиот.