Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Станции окружены кирпичными или каменными стенами с бойницами и башнями на углах для защиты от хунхузов[17]. На пограничную стражу возложена обязанность охранять железную дорогу. Вехи, обмотанные соломою, установлены на возвышенных местах; при появлении неприятеля или по тревоге часовой зажигает веху, облив ее предварительно керосином. На более важных постах, как, например, у мостов через большие реки, стоят пушки.

С нашим поездом в вагоне 3-го класса, переполненным пассажирами-китайцами, пять вооруженных китайских солдат везли на казнь в Ляоян четырех хунхузов. Хунхузы выглядели мирными гражданами; кроме надетых кандалов, они ничем не отличались от других пассажиров, с которыми весело болтали.

Русского мужика более не видно ни в поле, ни на дорогах; дойдет ли когда-нибудь до этого края переселенческая волна?

Около живописных кумирен деревья были в полном цвету, овощи зеленели в огородах у каждой фанзы. Мужчины, женщины и дети были заняты полкою и окучиванием – с каким умением, с какою любовью они относились к своей работе!

Для пропуска встречных поездов остановки на станциях и разъездах становились все продолжительнее. На более значительных станциях, где были расположены войска, бараки для раненых и больных и питательные пункты, толпились китайцы-торгаши, рабочие и нищие. Землекопы таскали землю в плоских корзинах, подвешенных к коромыслам, к возводящейся насыпи.

29 апреля. Разворачивающаяся перед нами картина так и просится на экран: все непривычно европейскому глазу. В архитектуре, в головных уборах китайцев и даже в очертании гор, вырезывающихся на горизонте, преобладает колокольчатая форма, вероятно, почерпнутая из растительного царства, – как был лотос в Индии, акант в древней Греции и ель в готике. Лилия, растущая в изобилии в диком состоянии по всему Китаю, составляет предмет особого ухода в саду знатного мандарина и у бедняка-манзы; не она ли послужила созданию китайского стиля?

Нет ничего удивительного, что растительное и животное царство Китая отличаются от того, что мы видим в Европе; но любопытно, что обыкновенная ворона и галка здесь совершенно черные, как грачи, без признаков серого оперения. Около жилых мест и в лесах множество сорок, они ничем не отличаются от всем знакомых кумушек. На станциях между китайцами есть начальство – это полицейские, у которых нашит на спине цветной круг с иероглифическими изречениями, а в руке самый убедительный знак власти – большая трость. Один рослый китаец в желтой плюшевой куртке совсем важный чиновник – он помощник кассира.

Остановки, в особенности на разъездах, еще продолжительнее. Генерал Забелин заметил, что были беспорядки, что неумело и неправильно распоряжались железнодорожные служащие. В 8 часов вечера пришли в Мукден и через два часа отошли дальше.

30 апреля. В три часа ночи пришли в Ляоян. Нас разбудили и потребовали выходить всем из вагона, так как поезд через час должен был отойти дальше на Порт-Артур. Когда мы оделись и уложили свои вещи, пришли сказать, что сообщение с Порт-Артуром прервано и поэтому наш вагон останется в Ляояне. Мы опять разделись, но спать не удалось: установка вагона на запасный путь заняла много времени, поезда и отдельные локомотивы с грохотом проходили мимо нас, раздавались над ушами свистки и раздирающие звуки сирены. В шесть часов утра мы были уже на ногах.

На Парижской всемирной выставке 1900 г. мне приходилось испытать езду на «пус-пус» – китайских рикшах, но то было по гладким, как паркет, дорожкам выставки, медленно, с постоянными остановками; заставлять же человека везти экипаж с седоком продолжительное время и по всяким дорогам чуть ли не со скоростью лошади казалось бесчеловечным; оказывается, однако, что рикши так втянуты в эту работу, что могут пробежать три, четыре версты без устали, причем дыхание остается равномерным. Рикши – порядочные нахалы и всегда готовы содрать с вас три шкуры.

Граф Келлер и я завтракали у старого товарища генерала Ф. Ф. Трепова[18], назначенного начальником санитарного управления.

Мне сообщено, что командующему армией известно о моем прибытии в Ляоян и что я должен ему представиться сегодня же.

Прием представляющихся в 4 часа дня. Первым был принят граф Келлер; его продержали довольно долго, и когда он вернулся, то казался взволнованным и озабоченным. Он передал мне, что командующий армией предложил ему принять Восточный отряд от генерала Засулича[19]. Келлер ответил, что, не служивши давно в строю, он желал бы, по крайней мере на первое время, прокомандовать дивизией, а не большим отрядом, так как он не был уверен, что сумеет справиться с возлагаемой на него трудной задачей. Генерал Куропаткин настаивал, однако, чтобы Келлер сейчас же вступил в командование Восточным отрядом и его доводы были настолько убедительны, что Келлер согласился. В настоящее время Восточный отряд был менее корпуса, но имелось в виду пополнить его частями, ожидавшимися из России.