Дневник: Закрытый город.

Он прикрыл ладонью рот и зашелся в кашле. Когда он убрал ото рта руку, мы увидели, как по краю рта у него стекало что-то чёрное. На секунду, может больше, мы оцепенели. Его снова скрутило и он, упав на колени, выплюнул слизистый ком. Гитара, с печальным звоном отлетела в сторону. Не сговариваясь, мы повскакивали со своих мест.

— Юрик! Сука! Да как так-то? — Андрей бросился к нему первым. Он подхватил его под одну руку, я под другую. Сзади суетился Сергей Валерьевич. Мы положили Юрия на кровать.

— Я за скорой! Смотрите за ним! — Андрей бросился вон из комнаты.

Юру крутило от кашля. Чёрная жидкость текла у него изо рта. Я нашёл чистую тряпку и сидел рядом, вытирал рот. Он вырывался. Пытался мне, что-то сказать. Отпихивал меня.

— Лежи! Лежи, пожалуйста! — умолял его я. — Сейчас приедет скорая.

Но он не хотел лежать спокойно. Крутило его. Пришлось перевернуть его на живот.

— Господи. Какая беда. — причитал Сергей Валерьевич. — Но может можно успеть? Пересадку лёгких? Сейчас ведь делают.

Кому? Нам? Дешевле нанять новых работников. Когда он устроился сюда, то как и я, расписался в бумагах об ответственности и соблюдении государственной тайны. Никто его родственникам не расскажет правду. Правда не покинет стены Солнечногорска. Зараза. Чёрный пух этот, настоящая зараза.

Вернулся Андрей и кинув быстрый взгляд на Юру, бросился к своей койке и вытащил оттуда походную сумку. Принялся рыться в ней.

— Где же аптечка. Сука. Где ты, когда так нужна. Вот нашёл!

Он принес два тюбика.

— Промедол. — сказал он растерянно. — Я знаю, что вроде, при поражении лёгких, его нельзя, но может, вколю? А? Хоть не так мучиться будет?

Он взглядом искал на наших лицах согласия. Боялся колоть сам, без нашего одобрения. Я посмотрел на Юру. Он лежал и трясся. Снова перевернули его на спину и отшатнулись. Глаза у него были чёрные и навыкате. На губах лопались пузыри. Из носа натекло. Чернота уже проникала по его телу и выступала на коже пятнами. Решили колоть.

— А ну отойди! — меня оттолкнули в сторону. Двое здоровых санитаров в комбинезонах серебристого цвета, развернули перед кроватью носилки и сдернули на них Юру.

Быстрыми отработанными движениями, словно и не человека, а куклу, какую-то.

— У меня Промедол есть. Может, используете? — попросил их Андрей.

— Не надо ему уже. — грубо ответил один из них. Юру унесли. Вместо него появился низенький усатый врач в белом халате.

— Вы с ним контактировали? Покажите руки? — немедленно потребовал он.

Только сейчас я увидел, что мои ладони чёрные. Через тряпку протекло. У остальных, слава богу, ничего не обнаружили. Меня погнали в больницу. Там я провёл два дня. Меня положили под капельницу. Намазали руки едкой дрянью так, что я орал от боли. Ладони сожгло напрочь. Замотали мне руки бинтами. Юра умер в больнице. Мне назначили неделю больничного в стационаре. Я еле отпросился проводить друга. Провожать вышло всё общежитие. Все, кто был не на смене. Потом разошлись по комнатам поминать. В комнате было прибрано. Постель Юрия была заправлена свежим бельём. Андрей выставил на стол небогатую закуску и разлил водку по четырём стаканам. Один стакан он отставил в сторону и накрыл кусочком чёрного хлеба.

— Не чокаясь. — предупредил он. Мы встали возле стола. Подняли стаканы. Андрей говорил первым.

— Прости нас Юра. Ушёл ты от нас. Рано ушёл. Вот говорят люди живут сколько им бог отмерил. Я так скажу. Это не правильно. Не должны молодые пацаны вот так погибать. Жизни не увидев как следует. Не любив достаточно, не оставив после себя детей и добрую память. Но, я так скажу тебе Юрий, мы будем помнить тебя. Добрую память ты после себя оставил. Покойся с миром.

— Покойся с миром. — повторили мы за ним и выпили.

Поминали мы Юрия не в одиночку. Всё общежитие его поминало. Кто-то затянул за стеной жуткую местную поминальную песню:

Черный пух, лебяжий пух, по земле все стелется,

Черный пух, нечистый дух, налетит метелица.

Черный пух, прости мой друг,

Нам уже не встретиться…

Запись 23

Больше недели я провел в стационаре. Лежал, спал, ходил на уколы. Общался с соседями по палате. Такие же бедолаги, к которым прицепился пух. Тут не церемонятся. Счёт на часы идет. Если сразу пух не убрать с тела, то он начнёт распространяться и тогда либо операция, либо морг.

У меня апатия была какая-то. Привезли вчера человека после операции — ампутировали ему руку. А мне всё равно. Он кричал всю ночь, когда отошёл от наркоза, а я уснул. И всю неделю снилась ерунда всякая. Вот вчера особенно.