– Нет, свекровь стала проклинать меня, за то, что у меня хороший (?) муж, а у дочек – плохие. На самом деле все было наоборот. Деньги все уплывали туда, хотя доходы их семей были много больше наших. Нам совсем материально туго стало, и это при том, что свекровь уже начала получать пенсию за погибшего на производстве мужа. Но я радовалась, когда она уходила к дочкам готовить и убирать. А соседи ехидничали, что те на четвертом десятке не привыкли управляться сами. Но мне стало спокойнее. С меня четырех оставшихся женщин хватало под завязку. Жесткая, капризная, своенравная бабуся доставала. «Сдвинутая по фазе» тетка мучила своими «заскоками». Но одна была слишком стара, чтобы на нее обижаться, хотя я понимала, что она не выжила из ума, а просто зловредная, другая – несчастная, ее жалеть надо. Думая так, я успокаивалась. И две другие женщины не многим лучше были. Ну да бог с ними… Хотя и обидно бывало. Сяду шить, чтобы успокоиться после их фокусов, ниткой в иголку попасть не могу, потому что руки от волнения дрожат. А их бабуся в уголке кефир свой спокойненько попивает, ни один мускул у нее на лице не дрогнет. И тетки после очередной «разминки» преспокойно храпят себе на постелях.
Свекровь уходила к дочкам утром и возвращалась к моему приходу с работы, чтобы успеть до возвращения сына поиздеваться надо мной, пока я буду готовить ужин. Тогда я стала приходить позже, лишая ее возможности развлечься. Должна же я была хоть как-то позаботиться о сохранении нервной системы развивающегося плода.
*
Лежу в больнице на сохранении. Митя один раз зло сунул мне двести грамм колбасы со словами «из-за тебя на работу опаздываю» и больше не приходит. Понимаю, «работа» его мамочки. Меня тошнит, хочется соленых огурчиков. Я голодаю, но попросить у больных стесняюсь и говорю соседкам по палате, что не хочу есть из-за токсикоза. Мне же нечем их угостить. Я чувствую себя никому не нужной, неприкаянной одиночкой. Да разве из-за еды. Хочется внимания, добрых слов в записках, какие получали другие женщины. Но их не было. Сам же хотел сына. А теперь… Когда меня выписали, Митя не приехал за мной в больницу, не захотел отпрашиваться на работе. Когда я ему сделала замечание по поводу его невнимательности, он отшутился. Не дошла до сердца ему моя боль. Неинтересны ему были эти подробности. Жена дома, обед на столе. Полный порядок. Чего еще надо? Жизнь прекрасна!
Собиралась я в декрет. На мое место взяли парня, только что вернувшегося из армии. Нас познакомили. Невысокий, крепкий, чуть полноватый блондин с цепкими, хитроватыми, серыми глазами. «Ему бы в хозяйственники, – мелькнуло у меня в голове, – характерный типаж, – а он наукой пришел заниматься. Какой у нас, наверное, разный стартовый научный капитал». Поговорив с полчаса, я убедилась, что уровень его образования много ниже среднего. Но на данный момент это для меня не имело значения: Было бы кому принять материальную часть, чтобы я могла спокойно уйти в отпуск, отдав в надежные руки результаты трех лет своей увлеченной, упорной работы. До ухода в декрет мне оставалось три дня, а преемник не появлялся. Наконец пришел, сел за мой рабочий стол, открыл тетрадь и сказал грубо:
– Пока я не подписал бумаги, все оборудование ваше, приносите на этот стол каждый прибор, диктуйте его название, номер, включайте и при мне определяйте его рабочее состояние.
– А может, мы с вами поменяемся местами, вы все-таки мужчина, – пыталась я урезонить «командира».
– На работе нет ни мужчин, ни женщин, есть сотрудники, – парировал молодой человек.
– Я вас два месяца ждала, вы не больно торопились – усмехнулась я, – а теперь мне нельзя поднимать больше трех килограммов.
– Ну и что из того, у меня самого жена в положении. Я не собираюсь за вас работать и спешить мне некуда. Вам надо сдавать дела, вот и торопитесь. Если не передадите, я ни за что не отвечаю. Мне наплевать на ваш металлолом.
– На этих приборах, как я слышала, вы диссертацию собираетесь делать, – попыталась я призвать к совести нового сотрудника.
– Я в армии поумнел, многому научился, в том числе никому не доверять и за других не корячиться.
В общем, сдала я ему с тяжелым сердцем свои приборы и на следующий день попала в роддом с кровотечением. Всю ночь просыпалась от осторожных рук врача у себя на животе, видела ее тревожные темные глаза, огромную золотистую косу вокруг головы и слышала: «Все в порядке, сердечко ребенка бьется». А наутро врач созвала консилиум. Решено было делать стимуляцию. После пересменки появилась пожилая акушерка с брезгливо-безразличным лицом и на беспокойные речи врача отмахнулась: «Никуда не денется, родит».
Я с грустью проводила глазами высокую блондинку.
– Пожалуйста, не уходите, у меня через десять-пятнадцать минут начнутся роды, – вежливо попросила я акушерку.
– Мы университетов не кончали, но свое дело знаем. И нечего тут командовать, – резко ответила женщина. – К обеду родишь. Организм еще не подготовился.
– Извините. Но мне сделали стимуляцию, и роды могут начаться в любую минуту.
– Иди за мной, – приказала акушерка.