Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём

В гостиной сидели люди, они помахали руками вновь прибывшим. Алёнка махнула в ответ. Их комната была за номером двадцать четыре, приблизительно в середине коридора, прямо под большой хрустальной люстрой на изгибающемся дугой потолке. Рядом с каждой дверью висели карандашные рисунки, изображающие природу или городские окрестности. Дверь открывалась наружу, краска на стене в том месте, которого касалась дверная ручка, обилась и осыпалась. По полу стелилась красная ковровая дорожка, считавшаяся в старых, особенно советского типа гостиницах писком моды, в здешних интерьерах она смотрелась весьма органично.

Бегло оглядев номер, они вышли. Ноги сами понесли супругов в конец коридора. Юрий и Алёна были хорошим уловом для рыбаков, что сидели здесь; Хорю мерещилось, что он слышит, как жужжит, накручиваясь на барабан, леска.

- Доброго дня, - церемонно поздоровался он. Казалось, старинное здание вынимает из головы простые, всем понятные жаргонные словечки (вроде "хай", "трям" или "йо", которыми перебрасываются ученики старших классов; Юра был совсем не против от них избавиться), взамен складывая туда слова и выражения, от которых несёт едкой пылью. Не пылью пирамид, но всё же.

- Приятно видеть новые лица, - обнажив редкие зубы, сказала женщина в мешковатом костюме для бега. Рукава закатаны, открывая коричневые локти, а на груди белыми нитками вышита милая овечка в окружении крупных синих горошин. Она выглядела так, будто вышла сюда в восемь утра перекинуться парой слов с другими ранними пташками, да так и осталась не в силах преодолеть притяжение мягкого кресла. Пятьдесят лет было для неё красным возрастом, но пышная кудрявая причёска, похожая на облако взбитых сливок, делала её старше. - Как там, в большом мире?

Юрий пожал плечами.

- Путин всё ещё президент.

Женщина подняла глаза к потолку.

- Этот милый мальчик казался таким робким по телевизору. Откуда вы?

- Из Питера.

Другая женщина, молодая и печальная, размешивающая ложкой эспрессо, вдруг встрепенулась:

- "Ладога!" Прогулочный кораблик. Ходит по Невскому, от речпорта до Васильевского. В девяносто восьмом там работал мой отец, - она говорила так, будто это было полтора года назад. - Не обращали внимания, возит ли он ещё туристов?

Алёна смущённо пожала плечами.

- Простите. Питер - огромный город.

- Но... - кажется, какая-то безумная мысль глодала женщину изнутри. Пустые глаза распахнулись, однако стоило кудрявой приветливой соседке положить ей руку на плечо, любительница кофе расслабилась и смущённо пробормотала: - Ну конечно. Мегаполис, да? Простите.

- Жаль, что не смогли помочь, - сказала Алёна.

Отвечая на вопросы, Юрий оглядывался, останавливая взгляд на каждом лице и вежливо кивая. Алёнка улыбалась, взяв мужа под локоть. Он видел двух мужчин, играющих в шахматы за одним из круглых столов, причём ладья в руке одного из них приближалась к вражеской королеве, но застыла на полдороге, когда они вошли. Его оппонент, тощий казах с тонкими губами - на вид ему могло быть как тридцать пять, так и глубоко за сорок, - глядя одним глазом на гостей, другим лихорадочно шарил по доске, гадая, как ему спасти положение. Чёрных на доске оставалось мало. Белыми играл толстый лысый мужчина, одетый с иголочки в белую рубашку и пиджак, который явно был ему мал. Он был похож на посла какой-то далёкой, солнечной и доброй страны. Несколько человек, сидя на диванах напротив телевизора, повернули лица к Юрию и Алёне так, словно они были их любимыми артистами из сериала, продолжившегося после долгой рекламы. Было над всеми этими людьми что-то, что так же трудно описать, как объяснить родившемуся без ног человеку, как мы умудряемся не падать с этих долговязых, кривых костылей, ненадёжной точки опоры. Лица подёрнуты лёгкой дымкой. "Просто тень от дерева за окном", - сказал себе Юра, но тревожащее ощущение не отпускало.

Все они смотрели на супругов Хорей, будто ожидая какой-то безумной выходки. Или откровений, вроде тех, что, случись они две тысячи лет назад, достойны были занесения в одно из Евангелий.

- Вы, наверное, хотите знать, зачем мы сюда приехали? - спросил Юра, и тут же получил чувствительный тычок под рёбра от жены. Он и в самом деле не знал, зачем задал этот вопрос: его мучила почти физическая боль в затылке, хотелось сделать саму эту ситуацию, как-то неуловимо абсурдную, более естественной. Они спрашивали о чём угодно, но не о главном. О вещах, вопросы о которых молодой учитель сам себе ежечасно задавал.

Собравшиеся совершенно одинаковыми движениями покачали головами. У кого-то в глазах мелькнул страх. Юра не видел у кого. Лишь краем глаза уловил, как эта сильная эмоция, возникнув на одном из обращённых к ним лиц, метнулась через всю комнату и исчезла в тенях на потолке. Кончики пальцев покалывало, хотелось сунуть их, все сразу, в рот.

- Конечно, нет, - искренне возмутился казах. Юрий заметил, что к подбородку у него прилипла кожура семечки.

- Даже за деньги...

- ...нам весело и без ваших нудных рассказов...