Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём

Алёна помедлила, выбирая между двумя комнатами, и в первую очередь зашла в ту, что в дневнике называлась "комнатой девочек". Всё как по описанному. Не оглядываясь, она опустилась на четвереньки и заглянула под ближайшую кровать. К одной из дальних ножек прислонился тряпичный кролик, не похожий сам на себя. Фанерные листы с внутренней стороны кровати казались чёрными от слоёв краски. Похоже на наскальную живопись... в каком-то смысле это и была наскальная живопись, творчество трёх маленьких людей, которые, заключённые под сводами бетонной пещеры, обеспечивали себе таким образом глоток свежего воздуха... пусть и пропитанного запахом лакокрасочных изделий.

Теперь главное. Она поднялась на ноги и, не отряхивая ни коленей, ни испачканный край пальто, твёрдым шагом направилась во вторую комнату, ту, которую хозяин достаточно претенциозно называл своим редутом. Первое, что она увидела, был белый кинескопный монитор, похожий на раскрытую пасть акулы. Стол, покрытый царапинами, два стула с отваливающимися спинками. Декоративные элементы и подлокотники кое-где были зафиксированы синей изолентой. На подоконнике горшки с засохшими цветами, а некоторые просто с твёрдой землёй. Тяжёлые зелёные шторы годились бы разве что на обшивку крышки гроба. Продавленная кровать с небрежно брошенным на простыню пыльным одеялом - стоит ударить по ней ладонью, как в комнате будет невозможно дышать. Отвратительное кресло, укутанное в клеёнку как мумия в бинты. Выдвинутые ящики комода. Болты, гайки, какие-то инструменты рассыпаны по полу. Это, конечно, разруха и запустение, но ни следа тех ужасов, о которых писал Валентин. Где-то здесь должно быть письмо от средней дочери, словно маячок в кромешной темноте, и дневник матери, будто помехи, которые прерывают радиопередачу. Кстати, о звуках... где граммофон? Вот же он, мирно стоит на полу, накрытый какой-то тряпкой. И рядом, как раз там, куда в хороший день могли добраться солнечные лучи - клетка с попугаем. Кто знает, почему соседка не поставила её ближе к окну? Быть может, думала, что яркая птаха больше похожа на пластмассовую игрушку, чем на живое существо.

Если говорить откровенно, Алёна тоже так подумала. Попугай сидел совершенно неподвижно, глядя на них глазом-бусиной. Красный хвост походил на огонёк спички. Дверца была закрыта, на дне клетки валялся всякий мелкий мусор вроде бычков, скрепок, каких-то колпачков (непонятно, как он туда попал). В большом количестве кожура от семечек (свежие старуха насыпала в кормушку, а в поилку налила воды; похоже, к еде попугай не притронулся), ещё несколько зелёных и коричневых перьев, а также одно красное, похожее на каплю крови. Они поселили в сердце Алёны тревогу.

- Чипса, это правда ты?

Старуха ждала. Попугай тоже. Алёна опустилась на корточки. Сложно сказать, насколько это животное вписывалось в картину мира, которую нарисовала для себя девушка. Валентин писал, что похоронил её в картонной коробке из-под консервированных томатов... Оглядевшись, девушка нашла её в числе нескольких других коробок, задвинутых за шкаф.

- Мы не знакомы, - сказала она птице. - Но я знала твоего хозяина.

Попугай повернул голову. Выглядел он неважно.

- В городе есть ветеринары?

- Да кто ж их знает? - подала голос старуха. - Даже если есть, разве видали они подобное чучело? Скажут: "Это не птица, а демон", и будут правы. Иногда он болтает что-то таким бесовским голосом, и тогда я бегу со всех своих костлявых ног отсюда подальше.

- Можно, я заберу её с собой?

Алёна думала, что старуха сразу согласится, но она задумалась:

- А вдруг вернётся этот мальчик? Вдруг он постучится ко мне и спросит: "Ты кормила моего попугая, как я просил?", и что я на это скажу? Что отдала назойливой девке, которая сегодня есть, а завтра - исчезла без следа?

- Я не исчезну. Я живу здесь, в гостинице. Оставлю вам телефон. Позвоните и спросите Алёну Хорь. Поверьте, если Валентин появится, я примчусь сюда сразу же, не успеете опомниться.

- Милая моя. Я прекрасно знаю, как ненадёжны человеческие судьбы. Они как цветы в хрупких вазах - чуть подует ветер, и вот лежит уже груда осколков. А цветок улетел и не сказал куда, и вернётся ли когда-нибудь, - старуха смотрела снизу вверх в глаза женщине, облизывая белесым языком уголок рта. - Твои планы остаться или уйти - не более чем эта ваза.

Алёна не на шутку разозлилась:

- В таком случае вам можно не опасаться, что мой друг внезапно объявится. Он ведь тоже был приезжим. Может, его уже нет в живых?

Старуха молчала так долго, что солнце успело закрыть облако.

- Забирай, - сказала она наконец. - Забирай и уходи. Моя вахта закончилась.