Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём (СИ)

— Просто клуб любителей рыбалки. При таком озере грех не организовать подобное для скучающих мужей и холостяков, верно? Также у нас здесь собираются натуралисты и наш прекрасный кружок составителей гербариев, а так же краеведы. Места хватает всем! Любители спокойного, как сейчас говорят, медитативного времяпрепровождения, катаются на лодке или катамаране.

— Почему вы ничего не рассказывали об этом месте нам с Алёной? — спросил Юра. — А остальные в «Дилижансе», Саша и прочие, они знают?

— Нет… — придерживаясь за полки и покряхтывая, Пётр Петрович спустился с табурета. Он выглядел так, будто собирался сходить в кладовую и подобрать для Хоря ошейник, чтобы пристегнуть его к батарее, тем самым хоть немного смирив страсть к бродяжничеству. — Понимаете, у гостей города есть гостиница. А как же местные? Несправедливо было бы лишать их возможности исчезнуть из дома на денёк-другой… побродить с котомкой для грибов по лесу, а потом заглянуть на горячий чай или отвар из трав.

Встретив недоверчивый взгляд молодого учителя, Пётр Петрович вздохнул.

— Я уже, кажется, говорил, в чем заключается моя работа. Всего-то-навсего делать так, чтобы разные люди чувствовали себя как можно более комфортно. Дела множатся, почта сама себя не привезёт, и даже самые простые вещи, которые, как вы наверняка думаете, свершаются сами по себе, далеко не всегда обходятся без моей помощи. Например, кто, по-вашему, стравливает воду в трубах с началом отопительного сезона?

Старик улыбнулся и, достав откуда-то упаковку влажных салфеток, воспользовался одной, чтобы привести в порядок руки.

— Полагая, что «Дилижанс» единственное моё детище, вы ошибались. Это место куда как древнее. И люди здесь собираются несколько иные.

— Я звонил туда всего сорок минут назад. Как вы успели так быстро сюда добраться? На велосипеде?

— Мы живём здесь всю жизнь, юноша, — глаза старика поблекли. Они ещё глубже отодвинулись в черепную коробку. — Всю жизнь, никуда не выезжая. Есть разные пути. Округа проникается к нам благодарностью и доверием, открывает свои потаённые тропки. Я уже стар… Шестьдесят лет на этой должности, а начинал мальчишкой-почтальоном. Я знал каждый дом, каждый крысиный лаз. Сейчас я уже далеко не такой шустрый, но голова всё ещё без бреши, и знания не торопятся её покидать.

Он помолчал, двигая ногой в удобной туфле, на носке которой не было ни единого пятнышка.

— Подрастающее поколение никуда не годится. Тот же Лев. Скажу прямо — я им недоволен. Как и… некоторые мои подопечные. Он слишком юн, а уже суёт нос, куда не следует. Не понимает, не видит материи, которая всё здесь скрепляет. Он сострадателен и добр, но в данном случае это, скорее, недостаток. Сострадание часто не даёт желаемого результата, только усугубляет нелепую ситуацию. Сострадание должно иметь глубокие корни и далеко идущие последствия. Недавно мальчик совершил непростительный поступок, помешал моему другу делать свою работу. Можете себе представить? Я отправил его в отпуск, подумать над своим поведением. К счастью, ничего непоправимого не произошло.

— Говорите как волшебник из книги, — сказал Юра. Злость всё ещё зажигала в нём костры, однако он решил отодвинуть её на потом. — Полставки здесь, полставки там… похоже, вы совсем не отдыхаете.

Хорь, наконец, позволил себе оглядеться. Старинная мебель, напоминающая санкт-петербургских львов в непогожий день. Голые бревенчатые стены. Искорки света в каплях старой, карамельного цвета, а в иных местах почти чёрной, смолы. Под потолком на толстой цепи керосиновая лампа с тремя светильниками в форме луковиц, два из которых в данный момент горели, а третий, видимо, зажигали с наступлением темноты. Был также камин, облицованный рыжим кирпичом; жирная копоть на портале и арке дровницы давала понять, как часто он был в употреблении. Удивительно, что за все эти годы не случилось ни одного несчастного случая, и деревянный дом не полыхнул как спичка. Каминный набор из трёх предметов похож на пыточные орудия, а сверху, там, где начинался дымоход, стояло несколько грубых глиняных ваз ручной работы с краями, напоминающими человеческие губы. Юра подумал, что это могут быть археологические находки.

В правое и левое крыло здания вели две двери по обеим сторонам от Петра Петровича; обе открыты, и у каждой лежало по пухлому пурпурному коврику. Лестница в башенку пряталась в левом боковом коридоре. Вдоль западной стены висели в один ряд головы диких зверей. Ближайшей была косуля; у неё не хватало нижней челюсти, а шерсти не помешала бы капитальная чистка. Глаза отсутствовали; должно быть, их выковыряли ножом и забрали на сувениры.

— Здесь всё такое… основательное, — Юра невольно поёжился. — Разве вы не говорили, что это место разрушено?