Читаем Дневники: 1897–1909 полностью

У Стелла была очень хорошая ночь, но она все еще больна. Несса и Аделина спорили о замечательном платье, которое, черт возьми, никогда не закончить, а я читала в гостиной. Вдруг раздался звонок в парадную дверь, и Эллен объявила о приходе мистера Вогана-Уильямса. Я выскользнула через маленькую дверь и поднялась наверх, чтобы сообщить Аделине (он хотел видеть мисс Фишер). Аделина спустилась, и некоторое время мы не знали, что происходит. Потом дверь отворилась, и мы увидели, как А. и незнакомый джентльмен вместе выходят на улицу. Со спины нам показалось, что с ней Роланд Воган-Уильямс. Мы не придали этому особого значения, хотя к концу утра – они ушли около одиннадцати – забеспокоились. Не пришли они и к обеду, а вернулись лишь в 15:30, и тогда Аделина объявила о помолвке402. Бродбент проведал Стеллу, был удовлетворен ее состоянием и удивлен тем, что за ним послали, и т.д. Мы отправились за покупками. Мисс Ноэль пришла к чаю. Очень волнительный день. Вечером Аделина и Джеральд отправились в оперу, и все было позади. Боже правый, какой водоворот жизни, но больше места нет!



11 июня, пятница.


Утром мы с Аделиной пошли в Сады, где немного посидели в тишине. Несса проведала Стеллу, которая показалась ей выздоравливающей и жизнерадостной. Тетя Мэри и Ральф Воган-Уильямс пришли около полудня и сидели в гостиной, разговаривая. А. и Ральф – так его теперь нужно называть – вместе ушли на обед. Тетя М. обедала с нами и тоже навестила Стеллу. В три часа тетя М. и А. уехали: А. – в Оксфорд, а М. – в Брайтон. Ральф – высокий крепкий серьезный молодой джентльмен, на первый взгляд, очень строгий и чопорный, чем-то похожий на Роланда В-У. Потом я примерно час просидела со Стеллой и решила, что выглядит она очень хорошо, только похудела. Вечером мы пошли на оперу «Йомены гвардии»403 и встретили джентльмена, точь-в-точь Р. В-У. Мы с Нессой вернулись домой около полуночи, как оказалось, без ключей. Я осторожно бросала камешки в окно сестры, а потом пошла в дом 24. В конце концов пришлось разбудить Стеллу.


12 июня, суббота.


У Стелла была хорошая ночь, и мы навестили ее после завтрака. Потом она ужасно разозлила меня, сказав, что, когда она уедет, я должна буду поехать с ней, а я резко ответила, что это невозможно. Джорджи неожиданно предложил нам поехать в Виндзор, а оттуда на лодке в Дэтчет404 и поискать там жилье для Стеллы, что мы, собственно, и сделали. Мы добрались до Виндзора примерно в 13:30, пообедали и выпили клубничного сока в «Layton»405; затем взяли лодку и проплыли на веслах около мили до Дэтчета. Было ужасно жарко и совсем не так приятно, как могло бы быть. Телеграфист предложил нам пройтись по Дэтчету, но подходящего жилья мы не нашли. Затем мы вернулись на лодке в Виндзор и какое-то время пытались отдышаться на берегу. Поели мороженого в «Layton», а затем на поезде поехали домой. Вот бы забыть этот ужасный план.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное