Дневники

25 июля. Встал в 12, читал "Мертвые души" с наслаждением, много своих мыслей, ничего не писал. Погода хороша. За обедом, посредством спора, расшевелил Машу, и потом приятно поговорили с ней. После обеда поехал с Натальей Петровной к Валерии. В первый раз застал ее без платьев, как говорит Сережа. Она в 10 раз лучше, - главное, естественна. Закладывала волосы за уши, поняв, что это мне нравится. Сердилась на меня. Кажется, она деятельно любящая натура. Провел вечер счастливо.

27 июля. Встал поздно, праздноствовал с помощью фортепьян. Писал немного "Юность" и с большим удовольствием. Непременно, с моей привычкой передумыванья, мне надо привыкнуть писать сразу. За обедом поспорил желчно с Машей. Тетенька вступилась за нее. Она сказала, что Тургенев говорит, со мной нельзя спорить. Неужели у меня дурной характер? Надо удерживаться, а причиной всему гордость, правду сказала Валерия. После обеда ездил верхом и в баню. Ничего не делал.

30 июля. Проснулся поздно. Писал главу "Экзамен", написал листочка два. [...]

31 июля. Встал поздно, пришла тетенька Татьяна Александровна. Она прелесть доброты. Писал главу экзаменов. [...]

1 августа. Встал поздно. [...] Просыпался рано и в пробуждении пробовал придумывать свои лица. Воображение ужасно живо. Успел представить себе отца отлично. Дописал экзамены. Приехали Арсеньевы. Валерия была в конфузном состоянии духа и жестоко аффектирована и глупа. Думаю вечером писать. Не писал.

9 августа. 7 августа не помню. Знаю только, что в эти дни писал каждый день часа по два и был у Арсеньевых, и Валерия возбуждала во мне все одно чувство любознательности и признательности. Впрочем, вспомнил. 8-го они были у нас, и Валерия глумилась над собой, я дразнил ее. 8-го и 9-го я сидел дома, потому что переврала Наталья Петровна.

10 августа. Я писал утро, вечером поехал к ним. Они сбирались в баню. Мы с Валерией говорили о женитьбе, она не глупа и необыкновенно добра.

12 августа в десять поехал к Арсеньевым провожать. Она была необыкновенно проста и мила. Желал бы я знать, влюблен ли или нет. Приехал домой, пописал немного.

13 августа. Писал до двух, пришли гости из Засеки и надоедали до восьми. Написал письмо с поправками "Детства" и "Отрочества" Колбасину.

22 августа. Кончил начерно "Юность", первую половину, и придумал "Отъезжее поле", мысль которого приводит меня в восторг. Молчание Валерии огорчает меня. Нынче протравил русака, которого отукнул.

23 августа. Утром был Гимбут, я объяснился с ним, хотел поправлять, но не приступил. Начал "Отъезжее поле".

29 августа. Утром дописал главу понимания. Ездил на охоту, затравил двух, вечером ничего не делал, читал Берга. Как ни презренно comme il faut [?][Здесь в смысле: аристократизм, светскость (фр.)], а без него мне противен писатель, р. л.

1 сентября. Погода гадкая, снег. Диктовал и написал "Юность", с удовольствием до слез. Целый день дома.

4 сентября. Продиктовал три главы, и последняя очень хороша. Ездил на охоту, ничего не нашел. Здоровье нехорошо, все болит, сон гадкий. О Валерии думаю очень приятно.

6 сентября. Встал с колотьем в боку, но поехал на охоту и в Судаково. Ничего не нашел. В Судакове с величайшим удовольствием вспоминал о Валерии. Приехав домой, совсем разболелся, послал за доктором, поставил пиявки и отказал Офросимову, который присылал, но продиктовал, и порядочно, главу: "Кутеж".

[22 сентября.] 21, 22. Здоровье все плохо, переделывал "Юность" порядочно, кажется. Получил от Дружинина письмо и отвечал ему, посылая "Юность".

23 [сентября]. Здоровье поправилось, приезжал Троицкий. Поправил "Юность". Вторая половина очень плоха.

24 [сентября]. Здоровье лучше и лучше. Приезжала m-lle Vergani, по ее рассказам Валерия мне противна. Кончил "Юность", плохо, послал ее.

25 [сентября]. Утром хозяйственные мысли, ничего не делал, ездил к Арсеньевым. Валерия мила, но, увы, просто глупа, и это был жмущий башмачок.

26 сентября. Была Валерия, мила, но ограниченна и фютильна невозможно.

29 сентября. [Судаково.] Проснулся в 9 злой. Валерия не способна ни к практической, ни к умственной жизни. Я сказал ей только неприятную часть того, что хотел сказать, и поэтому оно не подействовало на нее. Я злился. Навели разговор на Мортье, и оказалось, что она влюблена в него. Странно, это оскорбило меня, мне стыдно стало за себя и за нее, но в первый раз я испытал к ней что-то вроде чувства. Читал "Вертера". Восхитительно. Тетенька не прислала за мной, и я ночевал еще.