Дневники 1913-1919

25 октября. Среда. Утро за работой над Петром. Биография Петра получает для меня теперь новый смысл. В то время, когда мы так позорно отдаем все то, что при нем приобреталось с таким упорным трудом и с такими потерями, отрадно остановиться на этих славных страницах нашего прошлого, когда Россия проявляла в Петре свою бодрость, энергию и мощь. Это была не та дряблая, гнилая, пораженная неврастенией и разваливающаяся Россия, которую видим теперь. Может быть, если моя работа когда-либо увидит свет, она будет небесполезна в годину унижения и бед, показывая нашу славу в прошлом. Может быть, она посодействует нашему возрождению, внеся в него крупицу здорового национального чувства! Но это, конечно, мечты. События в Петрограде развертываются. Восстание началось открыто. Керенский же занят выработкой «юридической квалификации» движения большевиков, которую он развивал в Совете республики²⁴¹. Итак, вместо энергичных, быстрых и решительных действий– все та же словесность. Опять словесные танцы на канате, опять жонглерство. Он оправдывается «свободами» и говорит, что правительство не спешило с большевиками, давая их замыслам принять определенные формы и надеясь, что они одумаются. Наивно! Если восстание и не удастся, сколько зла, смуты и прямого материального ущерба принесет одна его подготовка, на которую правительство смотрело сквозь пальцы, вместо того, чтобы ее в корне и зародыше пресечь. Я был в Университете, где сначала экзаменовал трех студентов, а потом занимался на просеминарии. Видел Грушку, Поржезинского и Дурново. На обратном пути видел покупку вечерней газеты нарасхват. Есть известия о захвате в Петрограде Государственного банка, но какие-то смутные. Вечер за Маколеем.

26 октября. Четверг. Газеты не вышли²⁴²; мы опять в полнейшей темноте, что делается в Петрограде. Самые противоположные слухи: по одним, берет верх Временное правительство, по другим – большевики; по одним, во главе войск, верных Временному правительству, стоит Кишкин – вот истинный спаситель России, по другим – Кишкин сидит под арестом²⁴³. Ко мне утром заходил один студент Духовной академии, сообщивший, что премьер-министром провозглашен товарищ Ленин, а Бронштейн-Троцкий – министром иностранных дел, а Верховский – военным министром²⁴⁴. Кизеветтер, которого я видел в Университете, куда отправился на семинарий, рассказал о причине невыхода газет: «Русские ведомости» получили от большевиков письменное распоряжение прекратиться впредь до новых распоряжений. Студентов на семинарии было меньше обыкновенного. Холод в Университете отчаянный: в профессорской 9°. Отличная сухая и ясная погода, державшаяся весь октябрь, сегодня изменилась к худшему, падает мокрый снег хлопьями. Кое-где на улицах караулы из юнкеров. Но Кизеветтер сообщал, что командующий войсками полковник Рябцев занят только внешней охраной порядка, не держит ни той, ни другой стороны, а выжидает, чья возьмет в Петрограде. Городской голова [В. В. Руднев] также. Вчера он в Думе сказал, что большевиками разогнан Совет республики²⁴⁵. Москва опять в этом переломе никакого активного участия не принимает и пойдет за Петербургом.

27 октября. Пятница. Продолжается полнейшая неизвестность; газеты не выходят. Утром я готовился к лекции.

Заходил ко мне Н. В. Лысогорский в тревоге о своем положении; оказывается, в новый временный устав Академии включена статья, что профессора, с 3 февраля 1909 г. вступившие в Академию без выборов, должны быть переизбраны. Я его успокаивал, находя, что, так как из доцентов в ординарные профессора его выбирали, стало быть, в его служебном движении выражение общественного доверия есть и ему бояться нечего. Я думаю, что переизбирать его было бы неправильно. Все же он испытывает неприятное состояние духа; это я знаю по собственному горькому опыту. Был на семинарии на Курсах. Там происходит забастовка служителей; двери заперты, надо было звонить, отпирают и дежурят в передней сами курсистки. С Д. Н. Ушаковым и П. Н. Сакулиным мы ходили в буфет за чаем. Множество разных слухов. Говорили, что крейсер «Аврора» палил по Зимнему дворцу, выпустил 1 000 снарядов и разрушил дворец, причем погиб женский батальон²⁴⁶. Занятия новгородскими писцовыми книгами шли в моей группе с таким вниманием, как будто ничего вокруг не происходило, много лучше, чем в Университете. Вечер дома за чтением. Ночью на 28-е (я пишу эти строки 28 утром) в 4 часа я услыхал сильную ружейную стрельбу, продолжавшуюся до половины пятого. Затем она несколько раз возобновлялась. Я не мог уже заснуть. Значит, началось и в Москве! Где палили, разобрать было невозможно. Выстрелы раздавались гулко среди ночной тишины.