Дневники 1918-1919

Как иней садится. Накануне инея: ровный туман, в тумане кустик, будто лошадь черная мало-помалу становится белой: «Иней садится!» Наутро царственный день...

Нападение мальчишек на библиотеку и школу: стихийный вызов просвещению.

-299-

Иван Афанасьевич говорит, что во все времена во всех смутах была виновата интеллигенция, и самая вредная мысль ее о том, что людьми можно управлять без насилия, без казни.

— Да ведь это Христос не велел убивать.

— Убивать Христос не велел людей — это правда, но разбойников казнить он не запрещал.

Виноваты все интеллигенты: Милюков, Керенский и прочие, за свою вину они и провалились в Октябре, после них утвердилась власть темного русского народа по правилам царского режима. Нового ничего не вышло.

Коммунистка Анна Ивановна публично срамила истомленную, изголодавшуюся интеллигенцию, что она из-за куска хлеба теперь хочет работать с народом.

Эта власть основалась на обмане, на ложных обещаниях: они пришли к народу через обман...

Одни пришли к народу через обман обещаний, другие пришли за хлебом: преступники и нищие. Теперь преступники посмеются над нищими — какая жалкая картина! и это называется учительский съезд.

Ряды большевиков наполнены или преступниками, или святыми прозелитами, подобными «святой скотине» на передовых позициях в линии огня.

Хлеб. Частица жизни очень неясная, брошенная в Скифию, покрытую снегами ужасных буранов последней зимы.

Буран перестал, инеем преображенная береза стояла как чистая девушка, у ног которой Буран сложил свои силы в белом сиянии... Частица жизни очень неясная, брошенная в Скифию, насильно погружена в землю, под снег искать себе там вместе с корешками озимых растений необходимого тепла и питания.

Среди камней, земли и пепла, засыпающих все живое, я ищу соприкосновения с тончайшими волосками живых корней, опущенных частицами земли, в молчании подземном, готовящем гибель буранам зимы и воскресение жизни для всех.

-300-

11 Января.

Буран, хозяин всей Скифии, изначала веков пугавший других стран народы, бушевал в эту зиму всей мощью своей.

Засыпаны города, поезда остановлены в поле, и от вагонов торчат только трубы, как черные колышки, села погребены в сугробах. В нашем селе каждое утро возле дверей и окон роют траншеи. Вчера вечером с высоты сугроба я заглянул вниз и в сугробе увидел огонек очень тусклый, при котором дедушка лапти плетет. С трудом я спустился внутрь этого сугроба и постучался в дверь. В ответ мне, как из улья, раздается шум, похожий на пчелиный шум — это зашевелились лежащие на печи.

— Чей ты, чей, откуда, зачем?

— Я пришел к вам достать немного пшена.

— Нет пшена, дорогой, теперь ни на кого не надейся. Сам на себя надейся. Да откуда сам ты, чей?

Я назвал себя: Василья Евдокимова внук, у Василия Евдокимова была вальцовая.

— Внук Василья Евдокимова, мельник, такая фамилия, и ко мне за пшеном! ой-ой-ой! ну, времена!

И все заговорили о новом времени с тяжкими вздохами.

Оказалось, мой дедушка сделал когда-то добро этой семье: деду столетнему, что сейчас на лавке лапти плетет, он когда-то дал семнадцать рублей на свадьбу, десять пудов муки и два пуда пшена. Так вот за это меня теперь хором принимают и все расспрашивают про мельницу.

Я же не знаю даже, кому она теперь принадлежит, где стоит.

И пшена мне обещали, и пригласили пожить. И я живу под сугробами теперь, мне кажется, я живу в тайниках подземного питания растений, погребенных буранными силами-снегами.

Старик мне каждый день повторяет, будто учит молитве корни растений, погребенных буранами, лишенных зеленых листьев и цвета, обреченных терпеть, нащупывать во тьме питание земли.

— Теперь ни на кого не надейся, — учит старик, — только на себя надейся, всякий о себе теперь думает!

-301-

1) 12 заповедей подземной жизни — против коммуны.

2) Брат не может с братом жить — делятся, а они хотят вместе все.

3) У них тракторы, вперед получи трактор, потом соху отменяй.

4) Войну отменили — опять на войну.

5) [Против] шахтеров — управляют, кто работать не может.

Так, я слушаю, и все другие говорят, когда приходят к нам в гости, с этого всегда начинают:

— Теперь ни на кого не надейся, всякий теперь о себе думает.

И начинают рассказывать новости.

— Неделю назад тому времени Сергея Филиппова жена Мария в горячке вырвалась наружу, убежала.

— Что же ее не окоротили?

— Кому же окоротить: вся семья лежит в горячке, некому окоротить...

— И убежала?

— Ушла неизвестно куда.

— Поискать бы, поспрашивать.

— Спрашивали, и нет нигде, а поискать — где теперь поищешь, слышишь, как воет!

— Ну, что же протчие?

— Протчие лежат все в горячке, как вот теперь жить без хозяйки.

— Ох-хо-хо! теперь ни на кого не надейся — времена такие: на себя только надейся!

Сказали: Новый Год, в школе Новый Год празднуют.

— Сказывают, потом и мы будем Новый Год встречать в это время?