Дневники 1926-1927

Песчаные горки в болотах реки Кубжи, покрытые редким березняком с кочками краснеющей брусники, пахнут тетеревами, и все-таки их тут нет, мы нашли тут одного петуха, по которому я неудачно стрелял в чаще, и холостую тетерку, в которую, по уговору, не стали стрелять. Так, обойдя все эти горки, мы спустились к широкой долине, поросшей болотной травой, и задумались, Кубжа это или просто большой луг. Была тут тропа, мы пошли по ней, постепенно утопая все глубже и глубже, и когда добрались до непереходимого плеса, узнали, что это действительно река Кубжа. Потом мы пошли краем болота и так пришли к мосту, за которым виднелся лесок Филатова, где, говорили нам, водились тетерева. Тут мы нашли единственного петуха и взяли его с трудом, потому что удивительная в подводке по тетеревам Кента сделала ошибку: разбираясь в следах, она до того закопалась в них, что вплотную подобралась к нему и спихнула, а мы, непринужденные, не расставились, а петух вылетел сзади куста. Этот редкий случай с Кентой вернул меня к мысли о Ромке: вот именно потому он и не делает стоек, что идет низом по наброду, напротив, если дичь переместилась и сидит без наброду, то стойка ему часто удается. Значит, весь вопрос в том, как заставить его не отрывать нос от наброда и время от времени проверять близость птицы верхним чутьем. К этому сводится теперь вся работа над Ромкой, и я не вижу в этой работе для себя сознательного пути, весь мой расчет, что он «головой дойдет».

Предполагая, что петух не должен улететь из этого отъема (кругом болота), мы пошли в направлении его полета, и когда Кента почуяла его верхом, нажали из леса, перегнали через дорогу в крайний мысок, к крайним в поле кустам, из которых он и предпринял свой роковой перелет по открытому месту. Около Садникова в мыску нетронутого скотиной леса, выходящем прямо в овес, мы нашли тетерку, которую убил я нечаянно, приняв за петуха. Мы нашли ее единственного цыпленка, настолько все-таки большого, что взяли. Еще нашли холостую тетерку вблизи нашего дома — и все. В общем, можно теперь сделать заключение окончательное, что гнезда погибли от мороза. Говорят, что на утиных гнездах действие мороза не сказалось — не потому ли, что в болотах теплее?

<Приписка на полях>Чтобы успокоить себя, я сказал Пете: «Вероятно, это холостая». Но в это время послышался писк тетеревенка, и Кента сделала стойку.

Есть тоже болота хвощевые, ровные без кустика, по которым идешь и думаешь: вот уж тут нет ничего. Но Кента у нас повела. Мы думали, что это по курочке она, но взлетел бекас, Петя неудачно выстрелил, и хорошо, оказалось, Кента вела по нем, как по коростелю, потому что бекасиха бежала и отводила нас от маленького, который еще и летать не умел. Хороши, смешны эти маленькие бекасята с перевешивающими их носами.

<Приписка на полях>1) Мензбир: 2 тома. 2) 2 ошейника. 3) Поводок ременный. 4) О трубке. 5) Дробь-порох. 6) Зворыкин о натаске.

Во время дупелиного перелета надо непременно побывать в отличном дупелином болоте возле Пенья, конечно, не надо забывать Филипповские кочки против гати на той стороне. Нам указывали на прекрасное место тетеревиное в Станках и дупелиное в Солнцеве (рядом, путь через погост Дмитрия Солунского). Но самое главное место, говорят, в Лихачеве и дальше в каком-то Заборье возле Дубны. Пастух нам сказал: «Там много всякого гада, молоденькие разбегутся и глядят на тебя».

7 Августа.После вчерашнего маршрута — дневка.

Вечером Лева приехал. Он еще мальчик, вполне юноша, и потому грехи его надо ему отпустить (пока).

8 Августа.Не спалось. Грызла страшная тоска, переходящая в физическую боль. В 2 ч. ночи стало чуть-чуть белеть. Напился чаю из термоса и в 1/2 3-го вышел в болото. Первый свет через туман был как «невидимкою луна». На тропе Берендея Кента повела, и я увидел в тумане на черном какую-то серую бегущую птицу. Потом она остановилась, и Кента замерла. За это время стало виднее, и я узнал коростеля.