Читаем Дневники 1926-1927 полностью

Андрос Росток родился в лесной сторожке на севере Августовских лесов. Отец его Петрус лесник, обход 27-й. Мать Анна. В 5-летнем возрасте Андрос понимал след лося, крупнейшего зверя, медведя, волка, лисицы. В шесть лет умел отличить след горностая от хорька. В семь — ловил птиц и научился различать их, от самых больших до самых маленьких по голосам.

Любимой птицей у него певчий дрозд, который мог перенимать и человеческий голос. Анна, мать Андроса, выучила дрозда выпевать самое простое слово: «лю-би!» И он пел это лю-би, когда начали раздаваться по всему лесу выстрелы на северной русского 20-го корпуса и на западной — германского 18-го.

Русский корпус был обойден и разбит на северо-западной опушке Августовских лесов. Но отдельные части внутри леса, не зная, что все уже кончено, продолжали сражаться и брать друг друга в плен. Так и возле сторожки обхода № 27-й была жаркая схватка 11-й роты русского корпуса с 15 ротой немецкой. Было убито со стороны немцев 100 человек и со стороны русских — 112, но оставшиеся в живых немцы 16 человек сдались почему-то 15 русским: русские вышли в лесу победителями. Первая же пуля с русской стороны в этом сражении влетела в окно лесной сторожки и убила Анну. Петрус взял на руки Андроса и пошел прятаться в другую сторожку. Но там тоже летели пули, и германская пуля убила Петруса, Андрос, вспомнив что-то, вернулся домой и выпустил из клетки дрозда. В это время сражение кончилось. Русские солдаты вошли в караулку и взяли Андроса, взяли хлеб, сыр, картошку. Русские не знали, что их корпус совершенно разбит и считали себя победителями. Они торопиться не хотели и делали все по уставу. Выкопали яму, сложили в нее убитых немцев, засыпали. Выкопали другую яму там, где грудой лежали русские, и схоронили их тоже в одной братской могиле, а у дороги на стволах двух больших сосен прибили дощечки со стрелками в сторону могил, под одной стрелкой было написано: сто убитых германцев, под другой стрелкой: его убитых русских.

Андрос все видел и слышал, как все время где-то невидимый пел его ученый дрозд: люби, люби! Тогда Андрос не понимал вполне значение этого слова и оно было ему только приятный звук: лю-би!

Русские пошли. Немцев — часовые: повели пленных. Заблудились. <1 нрзб.> хлеб. Стали гнать пленных. Пленные не <1 нрзб.>. За пленными шли волки. На 6-й день лес поредел. Старушка. Разведчик лежал за деревом: каски ушли, пришли русские… — Собачка.


Андрос попал в Тамбовскую губернию. В 20 лет Андрос выправил себе визу и поехал на родину, искать отца. Он не знал ни номера обхода, ни фамилии отца, но помнил, что овраг (повторить пейзаж, который надо вначале при описании караула обхода 27-го). Он назвал приметы, и ему сказали. Поискал. Блуждания. Весна. Дрозды. Певчий участок. Вечерняя заря. Не сквозная. Утро в морозе, в росе. Дорога. Узнал. Две сосны. Дощечек не было, на месте были столбы. Стрелок не было, но он понимал. Колодец, старик доставал воду.

— Что тебе надо? — спросил отец.

Сын ответил:

— Я ищу своего отца.

Они сели на бревно у колодца и стали разговаривать и узнавать. Так они узнали, что старый назывался Петрус, молодой — Андрос, что у Петруса был сын Андрос, а у Андроса был отец Петрус и мать Анна.

— Анна! — вскрикнул Петрус.

— У нас был ученый дрозд.

— Помню! — воскликнул Петрус.

И так они узнали друг друга: Петрус был 2 месяца в германском плену, Андрос: 12 лет жил в России как бы в плену. А теперь тут была Латвия.

(Материалы: 1) определить часть: пусть рота, но сколько в роте солдат? 2) Обход лесника из скольких кварталов. 3) Кому теперь принадлежат Августовские леса. 4) Имя Отто и стали звать Вот (Вот Иваныч).

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары