Дневники 1928-1929

Зреет рассказ «Весенний разрыв». Начало из Вернадского: вздох планеты. Два времени года. Мой праздник: Солнцеворот. Я считаю необходимым праздновать этот день. Ведь как хотите, и со стороны религиозно-философских систем и новейших эмпирических обобщений, все равно мы — дети Солнца. Посмотрите, даже зеленые и красные крыши весной благодарят солнце за свое существование и за жизнь всего города…

Вскоре после Солнцеворота исчезновение весны света…

2 Мая.С утра до вечера дождь.

3 Мая.Утром мороз и потом чисто — солнечный день.

В 3 часа выходил послушать ток. Вернулся в 6 у., прилег и уснул. Мне снилось, будто я убил на току одного, другого, потом Петя подходит и говорит: «Слышишь?» Я услыхал, и мы стали подкрадываться, ближе, ближе, к третьему. «Да это же Терентий!» — говорит Петя. Тут я просыпаюсь и слышу, вот как бормочет наш Терентий.

После обеда солнечный день закрылся легкими облаками, и к вечеру стало парно. Таких вечеров для тяги вальдшнепов бывает одни-два за весну. Мы с Петей, прихватив с собою Зою Соколову, ходили к Ляпуновскому заводу. На тяге было все: и тетерев токовал, и бекас, и вальдшнепы хоркали, но лучше всего было пение воды. В лесу настоящее «Сорочье царство».

Начало рассказа: Весенний разрыв.

Моя охотничья рубашка стала привлекать внимание и в не охотничьих, чисто литературных кругах, летом, здороваясь, спрашивают: «Ну, как облава?», зимой: «Удачно собаку натаскиваете?» На вечере у А. Н. Толстого, за ужином, дама обратилась ко мне с вопросом: «Весна света, как вы называете, теперь началась?» — «Давно уже, — ответил я. — Весна света начинается с Солнцеворота, 25-го декабря». — «А весна воды?» — «Это когда охотники говорят: «медведь пробку бросил». Тогда дама стала спрашивать меня, какая у медведя пробка. К счастью, среди гостей был настоящий сибирский охотник 3. Я указал на него и сказал: «Вот настоящий медвежий охотник, он скажет, а я лично медвежьей весенней пробки никогда не видал».

На другой день я уезжал из Детского Села к себе в Сергиев, случилось, 3. уезжал в том же вагоне к себе в Новосибирск. Яркий луч весны света через окно попал на меня, когда 3. восторженно говорил об Алтае: там цветы необыкновенных размеров, а в большой траве скрывается с головой всадник. «Еду!» — сказал я. И мы сговорились с 3.: я приеду с первым пароходом, а он купит мне лошадь и двух лаек таких, чтобы и по рябчику лаяли и могли заняться медведем.

В Москве я скупил все, что мог достать про Алтай, и в Сергиеве стал читать и готовиться к путешествию.

Когда что-нибудь становится недоступным простому жизненному пониманию, делают усилие и тоже добывают особенное волевое — разумное знание: система таких разумных устремлений к познанию мира называется наукой. Мало-помалу это «рациональное» понимание вытесняет целостно-жизненное и становится господствующим.

Искусство, напротив, сохраняет нам возможность непосредственного, целостного соприкосновения с миром и через это его прямого постижения.

Литературный «критик» — промежуточное явление, но, во всяком случае, он должен понимать автора так же, как сам автор воспринимает свой материал.

Проклятие всех наших «материалистов» в том, что они рациональны еще более идеалистов и чувства самой материи лишены совершенно.

4 Мая.Мороза не было ночью. В болотных лужицах начала прокалываться трава. Слышали первую кукушку. Ходили на княжеские места, видели 7 вальдшнепов. Вечером стало морозить. Летели гуси, по крику низкие, но в темноте не видные и только потому, что от нас закрывались звезды, мы догадались, как их было много. (Князь говорит, что гуси еще в среду летели.)

Итак, Страстная неделя в понедельник началась смертью Кенты при пасмурной погоде. На другой день подморозило, солнечный день немного только подвинул дело весны. В среду и в четверг дождь, и после того сразу явились все птицы, и началась жизнь в природе.

Пасхальная ночь. Весь комсомол мобилизовался безобразничать возле церквей. Женщины густой толпой шли по улице с узелками в руках пасхи святить. Сторонкой тихо выезжала из города телега на рессорах, в ней сидел молодой человек в военной форме с целевой мелкокалиберной винтовкой, рядом с ним, похожий, видно, брат сидел с огромной гармоньей, третий брат рядом с кучером держал наготове фотографический аппарат, а кучером был тоже брат, четвертый, у него в руке был только кнутик, он жил наверно дома при отце, работал в хозяйстве.

И так было ясно, что та же самая сила, которая влекла женщин в церковь святить пасхи, она же собрала этих братьев с фотографией, винтовкой, гармоньей, кнутиком и влекла их на праздник в родовое гнездо.

Наши марксисты признают, что высшему человеку нельзя руководствоваться исключительно интересами своей нации; непременно надо преодолеть в себе свою национальность, чтобы <1 нрзб.>разговаривать со всем миром. Почему же марксисты не говорят, что надо выйти и за пределы своего класса. Наше время — классовый шовинизм.