Читаем Дневники 1928-1929 полностью

Источники творчества заключаются в самом бытии, которое даже у животных требует для своего продолжения некоторого отказа от пожирания добычи сегодня, чтобы обеспечить им свое завтра, точно такого же ограничения своей <1 нрзб.> жизнедеятельности в интересах выхаживания своих детей. Собака, зарывающая избыток своей пищи в землю про запас, шестинедельный строгий «великий» пост курицы, высиживающей свои яйца, — вот начало процесса, из которого рождается сознательное методическое творчество человека.


Ehret die Frauen — женщина уважаемая. Женщина почитаемая нами за то, что ей свойственно предпочитать любовь самому акту размножения: в этом она более свободна, чем мужчина. И если доходит любовь до брака, женщина остается более сильной в самоограничении, необходимом для выращивания и воспитания младенца. Эти лучшие свойства женщины в творчестве бытия переходят к мужчине в сознательном творческом акте, и вообще можно сказать, что женщина занимает первое место в бытии, мужчина — в сознании.

Творческий акт человека заключается в способности жертвовать частью своего бытия и строить из него законы и формы.


<На полях> Спасать мир надо не гордостью человека своим сознанием перед миром низших существ, а согласованием творчества своего сознания с творчеством бытия в единый мировой творческий акт.


<Вырезки из газет>

«М. Горький — О наших достижениях

М. Горький — Письма друзьям

Охот. вест. Сев. Кавказа 1926 № 4 — Охота по дрофам.

—«— 1924 № 4 — Охота по выводкам.

—«— 1925 № 12 — О бекасиных яйцах.

М. М. Пришвин — Наследственность».


29 Октября. Стоят (почему «стоят», а не идут? «стояла погода»)… Проходят одинаковые теплые, сухие дни под серым небом. Вчера мы ходили с Петей по зайцам. Нагрянуло множество охотников. Никаких впечатлений, вспоминаются только липы в Параклите совершенно черные и через них, очень похожих на ранне-весенние, перекидываешься желанием к весне.


Сувенир. Елена Мих. (Челнокова) ухаживала за В. Н. Гординым не то как жена, не то как сестра милосердия 15 лет. Наташа и Таня рассказывали мне, что он перед ними становился на колени и вспомнил восемь своих подруг, которым он пытался объясниться в любви. Я вспомнил такие же рассказы еще нескольких дам и девушек. Наши говорили об этом с гадливым чувством и жалели Ел. Мих., удивляясь странности ее чувства к этому «сувениру». Но когда я рассказал о перерождении Вари Розановой под влиянием чувств к нему и поставил даже под вопрос возможность половых отношений этого уже разбитого параличом старика, обе мои дамы задумались (ведь возможно, что они его не понимали).


<На полях> «Esprit de l’escalier» «Ум лестницы» — говорится о человеке, ненаходчивом в споре, которому подлин. возражения приходят после, «на лестнице».


Приход Горького некоторые сравнивали по трагизму с уходом Толстого — то было раннею весной. Теперь сравнивают только в смысле возможной высоты человека и его низости. Воронский сказал: «Теперь ему выбраться будет очень трудно». Человек небольшого ума, но чрезвычайно хитрый, Горький, по всей вероятности, не рассмотрел скрытого влияния интеллигенции на весь ход нашей жизни. <Позднейшая приписка> (Напротив, как и А. Толстой, хорошо рассмотрел, а это я дурак, держался «заветов» наших отцов-разночинцев. Они-то смекнули!) А может быть, и видел, но понял, что явного значения она не будет иметь до последнего конца своего и потому возиться с ней во всех отношениях невыгодно. Очень возможно также, что просто был сбит с толку, запутался, струсил, и давай Бог ноги! Я чувствую себя обманутым и, конечно, предпочту теперь общество Леопольда Авербаха и даже Гроссмана-Рощина этому «босяку». Ефрос. Пав. сказала: «Вспомни, ведь ты никогда его не уважал как писателя». Я ответил: «Как писателя да, но человеку-Горькому я всегда удивлялся… хотя, по правде говоря, никогда не любил».


30 Октября. Очень тепло и дождь на весь день. Вломился финагент, оскорбил прислугу и целый час описывал имущество за недоимку в 8 р. 50 коп. Мы с ним чуть не задрались, соприкоснувшись душевными травмами 18–19 гг.: он был деятелем с револьвером в руках, я гражданином, пораженным не только в правах, но и в основах этики, теперь его дела понизились, мои повысились.

Вечером был у Т. и слушал, как люди собираются переживать трудный год: Евдок. Тарасовна солит телушку, Ефр. Павл. целую свинью. Мне опять навязывалась мысль о происхождении творчества (законов и формы) из хозяйствен, деятельности, т. е. из расчета: потерпеть сегодня для сохранения завтра. «Свобода» искусства — дитя аскетизма, колыбель его — тюрьма и келья, гроб его — польза. Аскетизм явился из необходимости сохранения жизни. Творческая способность — сохраненная жизнь. Польза искусства за счет расходования запаса жизни на текущие потребности.


31 Октября. Реальность в мире одна — это творческая личность (творческое неделимое).

Трактор, хотя и пашет землю, все-таки не есть основная реальность, потому что за ним открывается творческая личность человека.


Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары