Дневники 1930-1931

Что же это такое «самое главное»?

Конечно, лад(любовь).

Итак, в революции лад как «естественное состояние» выдвигается на первый план, и во имя этого лада отбрасываются все легенды.

Но… лад это счастье, а счастье случайно. Между тем на одного счастливого (даровитого, нравственного и т. п.) приходится 99 бездарных, которые устраиваются собственно не по ладу, а по примеру счастливых ладных. Этот пример среди бездарных начинает мало-помалу быть как правило, и так устанавливается быт, в котором уж не видно лица подавшего пример и самый пример стал легендой. До поры до времени быт держится, начинаются «устои», а потом все летит, потому что легенда сильно расходится с «жизнью».

Итак, революция есть действие жизни, и первое строительство после революции происходит на основе естественного лада, который мало-помалу превращается в быт.

Этот «лад» распространяется не только на семейные отношения, но и на групповые…

20 Января.Вечером приехал Лева, деньги получены от «Достижений» и 23-го (в пятницу) мы едем в Свердловск искать достижения. Письма написать: 1) Карцеву, 2) Малишевскому, 3) оставить здесь бумагу.

21 Января.Продолжается теплая погода. День почти солнечный, все завалено свежим снегом. Вот бы снимать! Но некогда, собираемся выехать 23-го в Сибирь, билеты взяты.

Лева в бане сказал, что Светлане прием наш не понравился, что она гордая, новая женщина. А между тем «новой» женщине 18 лет и она только что окончила семилетку. Глупо и смешно, а немного и досадно, как бывает, когда приходится есть рыбку, наполненную, хотя и неопасными, но бесчисленными мелкими костями.

Эта история со Светланой последнее доказательство эротического происхождения поэзии, последняя чаша, но если тепло и светло возле печки, то зачем же еще лезть в печь…

«Крестьянский писатель» Каманин рассказывал ^{217}о тех чудовищных антихудожественных требованиях, которые применяются к крестьянским писателям, — что, напр., «аксаковщина» (вероятно, понимаемая как созерцание природы) является преступлением. С другой стороны, легко и дурачить «начальство», против аксаковщины, напр., довольно было сказать, что ведь Аксаков убивал дупелей и ел их, значит, не был только созерцателем. Вся эта эстетическая принудиловка верней всего происходит по традиции от Чернышевского и друг, революционеров-марксистов вплоть до Ленина. Что-то вроде Спарты.

Кто вырос в маленькой семье, тот гораздо больше имеет шансов сделаться эгоцентриком, чем кто вышел из большой семьи.

Рассказ о необходимости.

Все больше и больше начинаю не любить либералов, выдавших нам облигации займа «Свободы». Мой путь теперь возле забора, который устроил я шесть лет тому назад, чтобы мои собаки не мешали соседу моему, живодеру, резать и драть лошадей.

<Без даты.>Деревня Самоцветы.

Деревня на камне, которым жили долго (пепельницы делали).

Представление об Урале (геологический рассказ).

Хлеб родился в Самоцветах, и пепельницы делали. Но вот что переменила жизнь, и все бросились на строительство (история об алмазе).

Геологию передать рассказом об алмазе и вместе с тем изобразить все богатство Урала (железо и друг.).

Соединение завода с лесом: брали дрова, торф и песок. Может быть, карьер дошел до Кира.

Пока пропадал, отец с лошадью переехал на завод (постепенно переходил в рабочие).

Представить строительство как войну с косными силами природы, а через Кира завод как продолжение <1 нрзб.>

Увалы. Краюхин увал.

— Под Маяковой еланью, на Филькиной гари, у Кедрового ключика.

Каменистый увал известен под именем Ульянова кряжа.

Дорога шла бортом россыпи.

Старинные постройки, как попало, как строились по лесным дебрям.

Каменная церковь, выстроенная каторжниками во вкусе Растрелли, «Узенькое воскресение».

«Заниматься золотом».

Есть озера на Урале, издали посмотришь, вокруг, будто посыпано маком — тысяч десять серых домишек, церковь, конечно, корпуса и трубы завода, и все это вокруг озера с жилищем тысяч людей, ни село, ни город, а просто Завод. Есть что-то обидное, на мой взгляд, для человека в этом названии: когда говорят город, село или деревня, то хорошо ли, худо ли, но думаешь все-таки о самом человеке и спрашиваешь, услыхав название, например, Тула — «чем в Туле занимаются?» Пусть ответят, что в Туле делают ружья и пряники. И тогда чувствуешь себя удовлетворенным, кажется, захотели люди и стали заниматься по своему вкусу и желанию кто ружьями, а кто пряниками. Но когда скажут «Завод», то у меня, по крайней мере, складывается при этом так, что люди тут, как икра для магазина, не для себя, а для Завода. И это действительно так было на Урале, где заводы обслуживались крепостными и каторжниками… (описание).