Читаем Дневники 1930-1931 полностью

Была возможность одного ничтожнейшего мгновенья (стоило руку протянуть, и как не пришло в голову?), а между тем ведь это упущенное мгновенье никогда не простишь себе и не оправдаешь даже ценою всей жизни{268}, посвященной служению науке, искусству, а может быть даже и добрым делам. Ненасытимость бесконечная религиозного чувства, возможно, тоже выходит из невозможности компенсировать чем-нибудь упущенное мгновенье жизни самой по себе. И сознание этого, вернее, признание рождает скептицизм. Нет: романтизм — это не взять здесь и возместить взятое в другом (искусство и проч.), скептицизм: это взять и увидеть «не то». Так, романтизм и скепсис, — как будто противоположные друг другу по существу, дети этого упущенного мгновенья, родные дети, истоки «духовной жизни».


Лектехсырье. Костромин Петр Иннокентьевич зав., Бухта Преображенье остр. Петрова, Альгологическая станция{269}; Гарри Иванович Гаил, латыш, энтузиаст морской капусты. Не Лектехсырье, а отдел Дальиод. Зав. Костромин устраивает свое питание по-китайски, потому что это питание богаче витаминами. Его точка зрения на объекты «темного товара» такая, что если на этих товарах сосредоточено самовнушение народа, то пусть эти товары полезны, и мы имеем полное право ими торговать.


Растения.

Морская капуста Laminaria.

Агаровые водоросли (красные) Jredia, <1 нрзб.>.

Морская трава Lostera.


Животные.

Трепанг Goloturia, Хай-шэнь (полулекарственные),

Гребешок сушеная ракушка (пепельница).

Мактра белая ракушка Mactra <1 нрзб.>.

Мидия Mussel.

Рапана.

Устрица.

Чилимцы.

Мизига.


Преимущество всех этих товаров экспорта то, что экспортируются товары те, которые у нас не потребляются.


В проекте:

Осьминог.

Каракатица.

Кальмар.

Лангуст (омар) — вновь открыт.


Один ангел <1 нрзб.> в тот самый момент об утрате самого ценного момента жизни: ангел упущенного мгновения стал служить человеку, заменять <1 нрзб.> романтизм; другому <3 нрзб.> великое счастье, мгновение жизни было поймано, и ангел стал охранять его (скепсис).


И чернила готовы к употреблению.

Поэзия океанских островов.


Поэзия океанских островов предполагает кораблекрушение, и надо, чтобы человек спасся и вышел на берег и был тут на неведомых тропинках среди невиданных зверей{270}. Без кораблекрушения, а просто жизнь на острове в ограниченном пространстве, где все стало своим, известным до мельчайших подробностей, где нет прохожих людей, безмерно серей, чем на материке, но толчок творцами робинзонад был так велик, что мы до сих пор не можем освободиться от сказочных чар островов и страдаем от «романтизма».

В архипелаге тихоокеанских островов возле Владивостока самый отдаленный остров Фуругельм лежит уже в Японском море, и с него видны Корея и Маньчжурия. Есть с одной скалы на нем точка зрения — видится остров, как уснувший пан, весь до самого моря разукрашенный белыми и алыми, многоцветными розами и прекрасными азалиями.

На этом острове птиц и цветов поселили жить голубых песцов.


Истощимость моря. Жизнь лососевых. Иваси. Белухи родят одного и стадами.

Японцы (далеко по берегам?).

Наши крепче.

Пауки.

Ежи. Спрут.

Акулы и отшельники.

Переход песцов (блохи).

Баклан должен упасть.

Хвостики вверх.

Креветки.

Квакуши и дети.

Изолятор на территории Квакуши.

Вес: 8–11 кило.

Орел и песец.

Украденное яйцо.

Столовая (пьют яйца).

Запас Квакуши — 100 <1 нрзб.>.

Все тащат (ребенок).

Креветки (и сухие хвостики).

На веранде (игрой завлекает в море, игра с волной).

Оранжерея (чернота и свет).

300 га. Берег, линия 9 км.

Начало 16/VIII 1929.

Паук и бабочка.


21 Сентября. Прохладно-сентябрьское строгое ясное утро, и я заметил с балкона во впадине Чуркина мыса как будто бы лежал наш обыкновенный нижний туман. В комбинате сказали: изюбрь ревет!

Есть вид кукушки (поменьше нашей и кричит она не по-кукушечьи, а вроде как бы: «продам берданку, куплю винчестер». По китайским поверьям ее нельзя увидеть, и она стережет жень-шень, увидишь и услышишь ее только в тот момент, когда нашел жень-шень. Русские же эту кукушку видят и слышат часто и говорят, даже понимают будто бы ее слова: продам берданку и пр.

Искатель жень-шеня галлюцинирует — если увидел и отвернулся, в этот момент жень-шень переходит и потому, как увидел, скорей надо воткнуть палочку.

Верит в бессмертие пятнистого оленя и что есть олень — всегда с сухими рогами.

Гончаров и его приятель из Госплана, который в цифру поверил, что есть такая цифра, если с чистым сердцем и ясным умом к ней подойти, то можно управлять не только Союзом ССР, а и Европой и Америкой, что генеральная линия и есть путь к цифре магической.

— Вы в партии?

— Нет, я еще недостоин и занимаюсь внутренней переподготовкой.


Тунгусы прячут ободранную тушку соболя в дупле дерева.


Я спросил:

— Может ли барс броситься с дерева на человека?

Горлов ответил:

— Никакой зверь на человека не смеет броситься без особого повода, и даже тигр не бросится. (В опровержение рассказа Богоявленского, будто бы барс бросился, промахнулся и растерялся: это барс прыгнул сам по себе…)


Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное