Читаем Дневники 1930-1931 полностью

Олений отстой.


Тайфун, в кустах мокро и опасно (ничего не слышно): олень идет, становится за гору, где тихо, стоит между высокими деревьями…

Январь-февраль — олени «копытят».


Выдающихся, особенно энергичных людей во Владивостоке, было больше, чем в других местах нашей страны, но от них земля не процвела, п. что нет условий для среднего человека.

Календарь оленевода.

Рождение оленя 15-е Мая.


География имен.

Много ли людей нашего старого времени было, кто рассаживал сад под конец своей жизни, не имея возле себя тех близких, кто стал бы продолжать начатое дело? Очень мало было таких, но были. И теперь они есть даже в таких условиях, когда сегодня ты посадил дерево, а завтра тебя самого посадят и потом «перебросят» в такое далекое место, что ты не можешь рассчитывать хоть когда-нибудь увидеть посаженное тобой дерево. И все-таки находятся и тут люди, рассаживающие по любви к жизни цветы и деревья. Только очень мало таких… Примером может служить город Владивосток, куда раньше ехали с тем, чтобы послужить, нажить и вернуться на родину. В этом как бы временном городе садов столько, сколько людей, способных так любить жизнь, чтобы при жизни своей жить как бы после себя, связывать <2 нрзб.> новые поколения. Нельзя сказать, чтобы садов во Владивостоке не было, есть, конечно, как всюду есть хорошие люди, но так мало садов таких, что нужно искать, знакомиться с людьми, расспрашивать и находить их где-то…


Не стоит писать своего имени на деревьях, заборах, скамейках, как делают иные наивные люди, настойчиво стремясь увековечить себя. Не стоит и памятников делать на своих могилах. Вот купец Старцев на Путятине завещал похоронить себя на вершине Старцевой горы. Корейцы будто бы не донесли гроб. Другие уверяют, будто бы не в корейцах дело, а просто сами родные не захотели, чтобы могила была пониже, поближе. Мне лично нравится версия первая, что не донесли, потому что ведь вся русская буржуазия такая: началась и не дошла до вершины. Так и Старцева не донесли и похоронили около <1 нрзб.>, и памятник поставили с бюстом и сделали из кирпича и цинка <1 нрзб.> в советское время <2 нрзб.> цинк и кирпич, разломали из-за кирпича, а памятник свалили из озорства и даже <1 нрзб.> останки — раскопали могилу, а собаки растащили все кости. Но имя Старцева, связанное с горой, осталось и на географ, карте? и у всех на устах живет Старцева гора. Я этим давно занят…


19 Сентября.

1) Не донесли!

2) Валюта жень-шень. (Раньше у китайцев, если находит жень-шень и видит заметку — знак тайги: уйти.)

3) Тайна (психотехника).

4) Сахалин (все бегут на Сахалин, места бывшей каторги, для вет. фельдшеров — рай. Зайцев был во время военной службы вет. фельдшером и после того загорелся сделаться звероводом-объездчиком, все прочитал, и вдруг его <1 нрзб.> вет. фельдшер: он возненавидел звероводство и решил бежать на Сахалин).

5) Островная мелочность.

6) Гусиное озеро (дама из Ленинграда приехала посмотреть лотос — как это возможно. Муж был командирован, я забыл бинокль: гора сочилась, дама шла по озеру).

Тигр оленя потащил, встретилось дерево, и олень о дерево пополам. Барс не мог броситься (какой зверь).


17-го (четверг) ночью вернулся с Путятина, ночевал у психотехника (день 17-го провел в ожидании парохода в бухте Разбойник).

18-го был у зав. Дальлеса <1 нрзб.>, вечером проявка.

Поставлен вопрос: фазаны или Дальлес. Парох. на фазанов 21-го и 25-го.


Власть цифры.

Человек из Госплана (большая шишка, а между тем беспартийный), поверил в магическую цифру Госплана.

Я поверил в нее, читал историю Владивостока: жизнь гор. Владивостока была жизнью маленького человека, который дрожал все время, что его перебросят из центра в другое место (в Посьет). И когда он окреп и стал большим городом, вдруг кончилось и жизнь перешла в <1 нрзб.> (Дальний) и в Порт-Артур. Все время: что скажут в Центре.

Человеку, верящему в цифру (абсолют), противопоставляется немец-корреспондент, который говорил: в русских есть что-то, отличное от жизни немцев, так вот с курорта приехал русский и говорил не о природе, а что у нас там была отличная «компания» (без компании он не может жить).


Материал, добытый на Путятине, куда отправился в Пятницу 11-го и вернулся ночью 17-го. Переночевал у психотехника и весь день 18-го проявлял.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное