Дневники. 1946-1947

– Я, отец, жалею тебя и не хочу говорить правду. Если бы я сказал ее, то убил бы тебя, но я жалею.

– Ты глуп, – ответил я, – уходи, уходи!

Он ушел и аппарата не взял, а я, расстроенный, лишился правильного суждения и всю ночь думал о тайне, которая могла бы меня убить. Не умерла ли Ефросинья Павловна, подумалось. Но когда я высказал это Ляле, она

667

ужаснулась моему душевному состоянию и уверяла меня, что Леве больше и сказать было нечего, что она преувеличивает в одну сторону, я преувеличиваю в другую. Но, думаю, что он был бы несколько вправе заступиться за мать свою, когда я выставил любовь к своей матери, что вообще помириться мы с ним никогда не сможем.

Итак, в дальнейшем поставлю ему ультиматум, что помогать ему буду только в том случае, если он не будет приставать ко мне и угрожать. Сам буду решать.

Дела мои: 1) взять бумагу и книги у Чагина сегодня в 12 ч. дня 2) купить клею 3) уложить все для книги «Моя страна».

26 Сентября. С утра было пасмурно, а после опять золотой сентябрь. Когда люди уходят в иной мир и умирают, то там, в ином мире, это понимают, как мы понимаем, когда человек раздевается и становится голым. Так и там, только не телом голым делается, а душой: умереть – это значит раздеться душе и стать на то место, где она необходима в составе творящего Бога...

Скорее всего, истинный прогресс, движение культуры и есть всеобщее умирание, раздевание душ, и кончится свет, когда все разденутся. (Это и есть: «чаю воскресение мертвых», т. е. тех, кто деятельно не участвовал [при] жизни в творчестве культуры.)

NB. Когда я взвесил на глубоких весах золото моей славы, то увидел Зуева, который, подражая мне, тоже прославился. Кто-то может быть так и на меня глядит, как я на Зуева. Да, на эту славу надо смотреть, как на богатство, обязывающее к определенному поведению или охране его. Недаром сказано, что раздать богатство и войти в царство небесное до крайности трудно. Тут-то вот и является еще и третий Адам: первый – это кто был изгнан из рая для труда на земле, второй – был изгнан с той же заповедью, но без земли и, наконец, третий – кто от земли своей (богатства) творчески освободился, претворил в духовные ценности и тем самым раздал.

668

Итак, слова о том, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное – это относится ко всякому творцу культуры: создать что-нибудь – это значит отдать себя и как раз вот это-то и есть самое трудное.

Первым Адамом был тот, кого Бог в самом начале бытия человечества изгнал из рая и осудил в поте лица обрабатывать землю. Этот Адам, размножаясь, постепенно богател и захватил всю землю. Может быть, Богу стало скучно глядеть на богатого Адама с его мещанскими идеалами и он создал второго Адама, но тоже неудачно, и второго пришлось выгнать с той же самой заповедью о земле, которую всю уже занял первый Адам. Вот тогда в тесноте началась борьба между людьми за землю, и от смешения этих двух рас произошел третий Адам: богатый человек, задумавший благотворно распределить свое богатство между бедными. В этот стремлении раздать богатство и произошли все искусства.

27 Сентября. Воздвижение. Тепло как летом. Вчера забежали на минутку к Ивану* (день встречи Ляли с Олегом). Ночью думал о том же, что...а! Чепуха! Если хочешь хоть что-нибудь сделать, то будь как на войне: на падающих не гляди, это логика дела.

Сегодня выезжаем в Дунино. По дороге в Дунино заехали к Яковлеву (Николина Гора). Дома в Дунине наша Мария Васильевна достала в Госбанке (дом отдыха) козла и он прыгал неудачно на Катьку.

28 Сентября. Дунино. Пасмурно и очень тепло – хорошо. Продолжаю горевать о Леве. Мучусь тоже мыслью, что Ляля растворяется в хозяйственных заботах, и вспоминается, как она до меня возмущалась Наташей Ростовой в «Войне и мире»: что Наташа так пала в заботах. Вспоминаю

* Церковь Ивана Воина на улице Ордынке, недалеко от Лаврушинского переулка.

669

в Москве на этих днях встречу с Аллой Макаровой. Вот тоже одна забота о сыне – одна беготня и вся женщина как одна жила. Достойна полного уважения и в то же время слушать ее почему-то неинтересно. Вероятно, потому что знаешь: у нее все о себе.

29 Сентября. Очень тепло. Небо на рассвете золотисто-кремовое. Облака серо-голубые отрываются снизу от кольца, прилегающего к горизонту. Рваные облака мчатся как дым, быстро на восток – там буря, а здесь деревья тихонько шумят и листики, отрываясь, поминутно улетают на юг. Там на восток, тут на юг. Сегодня Ляля уезжает в Москву, и я остаюсь с Марией Васильевной. Вчера написал предисловие к «Избранному» в «Советский писатель». Сегодня возвращаюсь к географическому сборнику.

Кончается чудесный сухой сентябрь, дни мои отрываются от меня как с деревьев листики и улетают. Я слегка опускаю поводья и моя лошаденка сама трусит, освобождая меня от забот.

Через день – октябрь, а листики на акации еще совсем зеленые. И пустые стручки темного цвета все еще не отрываются. Очень сухо в природе – все хочет пить.