Дневники. 1973-1983

Сильнейший мороз и яркое солнце. Только что вернулись от Ани, куда отвозили Машу. Сплошное восхищение! Вчера весь день преуютно дома с Л. и Машей. Писал скрипты и письма. Длинное – Мише Аксенову в Иерусалим, и еще более длинное – Мелитине Фабр, ушедшей из Церкви в силу "elan interieur essentiel"1 . Увы, многое из того, что она пишет, – о словах "uses jusqu'a la corde par la non-creativite repetetrice"2 , о фальше "духовности", о триумфализме церковников – горькая правда. Но как не увидеть за этим, за всеми "Византиями" того "tout est ailleurs", в котором вся сущность Церкви, та ее радость, которую "никто не отнимет от нас"? Попытался именно об этом написать ей.

Читаю – с ленцой – биографию Достоевского Henri Troyat3 . Мне интересно, как "подаст" его средней руки писатель для средней руки читателя. Пока что дошел только до Инженерного замка, и впечатление такое, что это средней руки компиляция. Но буду продолжать…

Четверг, 30 декабря 1976

С понедельника до среды полдня – college student retreat4 в семинарии. Свыше пятидесяти мальчиков и девочек. И весьма утешительное и радостное впечатление! Подумать только: на рождественских каникулах два дня слушать о молитве, присутствовать на службах и т.д. Вспоминаю себя в этом возрасте (шестнадцать-девятнадцать лет): я "обожал" Церковь, но ни за что бы не поехал ни на какой retreat, не оторвался бы от "светского" рождественского сезона – вечеринок на rue de la Faisanderie, разных "витязьских" и "сокольских" елок и т.п. И при этом все очень здоровые, веселые, неистерические дети… Ах, Господи, только бы не вовлекли их в "религиозную экзальтацию", в какую-нибудь "духовность"…

Сегодня – утро в "Свободе". Сильнейший мороз и солнце. Читаю в "L'Express" и в "Русской мысли" интервью с Владимиром Буковским в Цюрихе.

1 "существенно важного внутреннего порыва" (фр.).

2 "изношенных до предела из-за полного отсутствия творчества" (фр.).

3 Анри Труайя.

4 съезд студентов (англ.).

Пятница, 31 декабря 1976

Последний день года. Все те же мороз и солнце. В эти праздничные дни особенно сильное ощущение жалости ко всем одиноким, "оставленным за бортом" жизнью, барахтающимся в своем одиночестве. И сколько их кругом! Мы давно, с 1968г., не были на Новый Год в Нью-Йорке, всегда в Париже. Потому особенно сильная радость от чувства дома, от этой солнцем пронизанной тишины, в которой сижу и пишу свои вечные скрипты. И также – от того, что будет ночная Литургия, что Новый Год встретим во "времени Господнем".

[На этой странице – с.320 – в книге размещена ФОТОГРАФИЯ РУКОПИСИ нижеприведенного письма. ]

Письмо о. Александра из больницы. (текст – с фотографического изображения рукописи письма )

"Дорогие братья и сестры, члены семинарской семьи!

Я благодарю вас от всего сердца за ваши любовь, молитвы и заботу. Никакие слова не могут выразить той радости, какую испытал я, почувствовав, как та теплая волна подхватывает меня и уносит в самое средоточие нашей веры, любви, надежды, всего того, что мы называем жизнью во Христе, Церковью. Я скучаю по вас и в духе я всегда с вами. Эти дни ожидания освещены ярким светом. И большей частью этого света я обязан вам.

Отец Александр Шмеман.

P.S. Особая благодарность – Дону Шадиду и всем тем, кто помогал в создании шедевра года. Мне, как ректору, необходимо было знать, как семинария выглядит без меня. Что же касается того, как выгляжу я без семинарии…

Нью-Йоркский госпиталь. 30 сентября 1982".

Париж. Вторник, 11 января 1977

Прилетел в Париж в субботу 8-го утром из Монреаля, где на "русское" Рождество было посвящение в диаконы Алеши Виноградова. В Монреале весь день падал снег и под вечер, когда Ваня1 вез меня на аэродром, было необычайно красиво – та радостная сказочность, которую создает снег…

Серые, промозглые, но такие знакомые парижские дни. В субботу же вечером с Андреем на всенощной, на rue Daru. Чудное пение хора Евеца. Чувство погружения в детство: на скольких таких всенощных в этом храме мы с Анд реем прислуживали… Потом ужин вдвоем в новом ресторане на крыше Tour Montparnasse2.

В воскресенье Литургия на Olivier de Serres, кофепитие у о.Игоря Верника. Днем – в дождливых, серых полусумерках – "семейная" панихида на [русском кладбище] Ste. Geneviиve. Черные, неподвижные ветки в сером небе. Ужин у Физов с Варшавскими. Разговоры, конечно, о "новых", о Солженицыне, Синявском, Амальрике. Варшавский – верный рыцарь "Нового Града".

В понедельник с утра в Кламаре: Литургия и отпевание Саши Львова. Служба, вдруг подумал: ведь вот – прослужил у этого престола целых пять лет, а никакого чувства, никакого "удара в сердце", как на rue Daru. Завтрак с мамой в маленьком restaurant d'habituйs3 на rue Lecourbe. Заканчиваю день обычной моей прогулкой: Sиvres – Babylone – St.Sulpice – rue Bonaparte – St.Germain des Pres – Bergruen…