Дневники. 1984

Еще до счастливого возвращения чемоданов сюда приехал Бор. Че-ин и его жена Мила, старые знакомые многих известинцев. Это удивительная пара. Как сказала Наташа Колесникова, знавшая ситуацию, «Че-ин, чтобы продержаться здесь лишний месяц — его отправляют на пенсию — и чтобы купить лишний резной столик, готов на все». Итак, сначала они посчитали, что потеря чемоданов — это какая-то месть тайцев, какая-то слежка ЦРУ, а под конец, напуганнай Боренькой, вся группа не пошла на шоу трансвеститов, обозначенное в программе. Пропускная способность этого шоу, как следует из газет, две с лишним тысячи человек в день (3 представления), и эти две тысячи такое невинное и известное в мире зрелище — смотреть могут, а 30 советских (полу) интеллигентов — нет.

Все это напомнило мне одну сцену, потрясшую меня еще лет двенадцать назад, во время путешествия с туристами по Перу. Мы ехали из Маче-Пикчи, и вместе с нами, в том же поезде, возвращалась в Лиму группа американцев. Настроение было хорошее, и стихийно все запели какие-то общие песни — «Катюшу», «Подмосковные вечера» и т.п. Желая сделать приятное нам, американцы вдруг, без слов, одними губами, замурлыкали вальс Ларисы из к/ф. «Доктор Живаго», все подхватили, и вдруг в нашей группе какой-то ревнитель общественной нравственности и лояльности закричал: «Не поддавайтесь! Это провокация». Возникла долгая стыдная пауза. Пауза продолжается.

Итак, на «Алькасара, или Тиффани» (как обещала наша программа) мы не попали, но весь вечер и день провели чудесно. Вечером гуляли по городу, а днем ездили на острова.

25 декабря, воскресенье. Стоит поговорить о Лере, о наших дамах. Мы уже в городе Чингмайе, состоялся праздничный ужин в гостинице, свечи, 27 градусов тепла, открытый воздух, веранда, бассейн, детский хор исполняет рождественские песни. В Потайе, в роскошной, вышколенной гостинице я видел, как Лера четыре раза подходила к прилавку с шведским столом, складывала в сумочку тосты, пачечки с маслом и джемом. Это все будущие зарубежные сувениры. Советский человек, привыкший воровать у государства, переносит свои принципы и на частную собственность за границей. Ему кажется, что все — общественное, и пройти спокойно мимо этого он не может. Мы даже стали к подобному снисходительны — видим в этом чуть ли не доблесть. И наша Лера — чемпионка доблести, я поленился за ней записывать ее милые приговорчики. В день приезда разгорелся скандал с появившимися тут же Чехониными: начал Феофанов. На следующий день Поляновский во что бы то ни стало захотел объясниться. Поехали.

29 декабря. Боже мой, как надоело. Душа совершенно глуха. Знакомое ужасное чувство интеллектуальной слепоты и магазинного утомления. Уже тысячу раз я говорил себе не поддаваться на этот психоз и каждый раз не могу справиться с собой.

Уже в Сингапуре, который не видели, а только стадом проходили по магазинам, но начну по порядку.

Утром 26-го в Чингмайе поехали «к слонам». Этот аттракцион добил меня окончательно. И опять главное: сочетание, органическое единство слонов и людей, никаких загородок, особых предосторожностей. Слоны с разумом, охотой и стараньем делали свою работу. Запомнил, как большой слон подкладывал ногу под бревно, чтобы перехватить его хоботом: это уже была не дрессура, а прием работы.

Перед самолетом заехали на ферму орхидей. Здесь нечего описывать, и все же очень много моих соотечественников, видимо, глухи ко всему этому.

Вечером уже в Бангкоке, где переночевали в той же гостинице, были — Рубинов, Федоров и я — в посольстве. Оказывается, за всем этим тоже разыгравались страсти. Приходил Чехонин. Все что нужно, ему высказал Поляновский. Я добавил.

Утром вылетели в Сингапур. Хочу в Москву!

1989

3 января 1989 г., вторник. Встал еще до шести. Настроение плохое, тревожное. Спрашивается, а чего, собственно, мне горевать? Очень подействовал разговор с Г.Я. Баклановым еще 29 декабря, в день приезда. Только сейчас и мне стало ясно, какое непростое сложилось положение. Может быть, зря я в свое время отказался от «Совписа»? Ведь рано или поздно зажмут, перекроют кислород, начну писать в стол. Власть захватывает коротконогая деревня.

Прилетели 29 из Сингапура. Впечатления от этого города записывать не буду, только отмечу сад птиц и сам город — какая мощь, какая красота, элитарность!

На новый год ездили в Болшево. Все, как обычно, около 2-х я уже спал. Прочел окончание верстки «Соглядатая». Опять кажется, что ничего уже больше не напишу. Сегодня еду за версткой книги в «Современник». Грустно и плохо.

В свое время не записал сна: снился мне Юра и мама. По-моему, они меня ждали. Было радостно от встречи с ними. Господи, Господи, Господи. Потихонечку пишу рассказ «Реквием геодезисту».