Дневники

Придя с шахты, Г. моется, перед тем как сесть за стол. Не знаю, принято ли так, но часто видел за едой шахтеров с лицами черных менестрелей – совершенно черными, за исключением красных губ, очищенных пищей. Когда Г. приходит с работы, он черен, как сапог, особенно голова: вот почему шахтеры обычно коротко стригутся. Он наливает в большой таз горячую воду, раздевается до пояса и моется методично: сперва кисти рук, затем предплечья, затем грудь и плечи, затем лицо и голову. После этого вытирается, и жена моет ему спину. Пупок все равно гнездо угольной пыли. Думаю, ниже пояса он должен быть черен. Есть общественные бани, шахтеры ходят туда, но, как правило, не чаще чем раз в неделю; удивляться тут нечему: между работой и сном остается мало времени. Ванных комнат в шахтерских домах – за исключением новых муниципальных – практически не бывает. Только немногие угледобывающие компании строят надшахтные бани.

Замечаю, что Г. ест не очень много. Сейчас, работая в вечернюю смену, завтракает тем же, чем я (яйцо, бекон, хлеб без масла и чай), легкий второй завтрак, например хлеб с сыром, около половины первого. Говорит, что не может работать, плотно поев. В шахту берет с собой намазанный жиром хлеб и холодный чай. Это обычное дело. Внизу, в духоте, людям есть не хочется, да и перерыва для этого не положено. Домой приходит между 10 и 11 и тут единственный раз за день может плотно поесть.

16.3.36

Вчера вечером слушал речь Мосли{53} в Публичном зале, по устройству похожем на театр. Зал был полон – человек 700, я думаю. Дежурят около сотни чернорубашечников, худосочные, за исключением нескольких, и девицы продают «Экшн»{54} и т. п. Мосли говорил полтора часа и, к моему огорчению, кажется, увлек большинство слушателей. Поначалу ему шикали, но в конце громко аплодировали. Несколько человек, попытавшихся вставить слово, были выброшены с совершенно ненужной жестокостью. Один из них, как я понял, всего лишь хотел получить ответ на свой вопрос, и несколько чернорубашечников набросились на него и стали осыпать ударами, еще сидящего и не пытавшегося отвечать. М. очень хороший оратор. Речь его – обычная трескучая белиберда: беспошлинная торговля внутри Империи, долой евреев и иностранцев, повышение зарплаты, сокращение рабочего дня и т. д., и т. д. После шиканья вначале он рабочую (по преимуществу) аудиторию с легкостью задурил, выступая как бы с социалистических позиций и обвиняя сменявшие друг друга правительства в предательстве интересов рабочего класса. Вину за все он возлагал на таинственные международные шайки евреев, которые якобы финансируют среди прочего лейбористскую партию и Советы. Заявление М. о международном положении: «Мы сражались с немцами в их распре с Британией; мы не будем сражаться с ними в их распре с евреями»{55} – встретили громкими аплодисментами. После, как обычно, были вопросы, и я подумал: как же просто заморочить необразованную публику, если заготовил нужные реплики, чтобы уйти от неудобных вопросов. К примеру, М. превозносил Италию и Германию, но, когда его спрашивали о концентрационных лагерях и т. п., всякий раз отвечал: «Эти страны для нас не образец; то, что происходит в Германии, вовсе не должно происходить здесь». На вопрос: «Как вы можете знать, что ваши собственные деньги не идут на финансирование дешевого труда иностранцев?» (М. обвинил еврейских финансистов, что якобы они этим занимаются), М. ответил: «Все мои деньги вложены в Англии», и, полагаю, немногие в публике поняли, что эти слова ничего не означают.

В начале собрания М. сказал, что всем выдворенным предъявят обвинения в соответствии с законом о публичных собраниях. Не знаю, было ли это сделано, но, по-видимому, такая возможность есть. В связи с этим отсутствие полицейских на дежурстве внутри здания очень важно. На любого, кто помешал, можно напасть, выбросить его, а потом угрожать судом, а кто помешал, решают распорядители, т. е. сам М. Таким образом, человеку за то, что задал неудобный для М. вопрос, угрожают не только побои, но и штраф.

Под конец собрания снаружи собралась большая толпа и возмущалась тем, что людей выбрасывали. Я долго ждал в толпе – увидеть, что будет дальше, но М. и его присные не появились. Потом полиция рассекла толпу, и я оказался впереди. Полицейский приказал мне уйти, но вполне вежливо. Я ушел в задние ряды и продолжал ждать, но М. все не появлялся, и, заключив, что его вывели черным ходом, я отправился домой. А утром в редакции «Кроникл» мне сказали, что там бросались камнями и двое взяты под стражу.

Сегодня Г. перешел в утреннюю смену. Он встает в 3.45 и должен быть в забое к 6-ти. Домой приходит около 2.30 дня. Жена не встает готовить ему завтрак, и он говорит, что немногие шахтеры позволяют женам ради этого вставать. И что есть еще шахтеры, которые, встретив женщину по дороге на работу, поворачивают назад и идут домой. Предполагаю, что это относится только к ранней утренней смене.

18.3.36