Дневники белокурого демона (СИ)

Пиздец. Сижу и разговариваю непонятно с кем. То есть пишу непонятно зачем.

- Мне бы хотелось, чтобы Вы вспомнили всё, что имело в Вашей жизни наибольшее значение. Всё, из чего она состояла до того происшествия.

Сочувственный взгляд полный фальшивого понимания.

- Особенно то светлое, чем она была наполнена. Это ведь не слишком трудно?

- А Вы будете это читать? – Артур почувствовал, как подкатил к горлу истерический смешок, и едва удержал его внутри.

- Да, я буду это читать. Но обещаю Вам, что обсуждать ваши записи мы пока не будем.

Успокаивающие жесты, которые так раздражают, у Карловича их много. Наверное, им и учат столько лет. А сколько, кстати? Сколько нужно учиться, чтобы морочить людям головы? Лишь бы не оказалось, что они проходят двухнедельные курсы, потому что подчиниться придется. Хотя бы чтобы успокоить плешивого психолога и перепуганных попыткой суицида родителей.

- Хорошо. Я попробую, - долгий тихий выдох.

Воспоминания. Как можно отделить наиболее важные от мелких и незначительных? Как можно выбрать, что составляло основу моей прежней жизни, а что прошло мимо, лишь задевая краем?

Самое первое, что я помню, наверное, то, как меня учили держать ложку. Это многим кажется странным. Моя мать не верит, что я могу помнить такое. А оно врезалось в мою память яркой и отчётливой картинкой. Или это память о сне?

Я хорошо помню мой деревянный стульчик для кормления. Помню ощущение шершавой фанерки маленькой столешницы под пальцами. И то, что я сидел неожиданно высоко. Помню тарелку с коричневым мишкой и невзрачными цветочками на дне. Неудобную ложку, с которой так легко было управиться левой рукой, но мама и бабушка почему-то упорно перекладывали её в правую. Помню, как они пытались убедить меня, что ложку надо держать именно в той руке, в которой неудобно. А я не мог даже толком зачерпнуть вязкую кашу, настолько рука была неприспособленна к этому. Это казалось очень несправедливым, но выбора мне никто не предоставил. И я подчинился. Я научился держать ложку правой рукой.

Позже мне пришлось учиться правой рукой писать. Это было трудным испытанием. Но к тому времени меня долго приучали всё делать правой, и я уже не помнил, что левая рука значительно ловчее и пользоваться ей удобнее. 

Мой корявый почерк очень огорчал родителей и учителей. Но ни они, ни я не понимали, почему мне так трудно научиться писать ровные буквы, попадая в строчки. А мне это казалось почти невозможным. Я исписал тонны прописей, прежде чем мои буквы перестали дрожать, вызывая рябь в глазах. 

А в четырнадцать мой корявый почерк изменился внезапно. В одночасье. Вернувшись из летнего лагеря, я записывал свой адрес новому другу, у меня получилось неожиданно красиво и без лишнего напряжения. А друг восхитился и посетовал, что ему так не дано. Наверное, тогда я впервые подумал, что чудеса случаются, и я на них способен. 

Как наивно.

- Арти!!! Артур!!! – громкий оклик издалека. – Артурище!!! Ты вернулся?!

Ураган счастливого позитива накинулся на мальчика и повалил на траву.