Дневники Берии — не фальшивка! Новые доказательства

Война… Ситуация меняется порой калейдоскопически в течение одного дня. Но для Берии день за днём протекают, в некотором отношении, крайне однообразно: наркомат, Совнарком, кабинет Сталина, Совнарком, совещания, быстрый перекус, кабинет Сталина, недолгий сон, быстрый завтрак, наркомат и т. д.

Так — изо дня в день… Где-то отступают и наступают, кто-то гибнет или воюет, а Берия изо дня в день занят одним и тем же: слушает, говорит, читает, пишет, кое-как спит, кое-как принимает пищу, читает, диктует, пишет, говорит, слушает, говорит…

А затем — опять слушает, говорит, читает и пишет.

День за днём — одни и те же лица и ситуации.

С какого-то момента эти лица будут стоять перед тобой постоянно — достаточно закрыть глаза. Каждый грибник знает, что после удачного, но утомительного дня в лесу, засыпая, видишь перед глазами грибы, грибы, грибы…

Вот так — насколько я себе это могу представить — было и у Берии, когда он оставался наедине с собой и дневником. Перед глазами по-прежнему стояли Сталин, Молотов, Маленков, Меркулов, Микоян и т. д. Берия вновь, записывая впечатления и мысли дня, переживал события дня, и это отразилось в стиле записей военного времени. Тем более что привычка к точности у старого чекиста Берии не могла не проявляться как в большом, так и в малом, почти рефлекторно.

Нет же, профессор Козлов усматривает здесь то ли неуклюжесть «фальсификатора» Кремлёва, то ли «примитивное личное филёрство» Берии.

Но если анализировать каждую конкретную «подозрительную» (с позиций профессора Козлова) запись в дневниках, то можно увидеть, что упоминание о появлении в кабинете Сталина того или иного человека или его уходе имеет в разных записях разную окраску и не является простой регистрацией на манер того, как это делалось в «Журналах Сталина». Нередко, в контексте записи, такое упоминание несёт вполне определённую смысловую или эмоциональную нагрузку.

И это можно показать.

Возьмём — для чистоты эксперимента — две последние записи, приводимые самим профессором Козловым (можно было взять и две первые или две любые другие, суть анализа не изменится).

Итак, первая его якобы цитата: «Позавчера Коба провёл большое совещание с военными. Нас не пригласил, был только Вячеслав (Молотов. — В. К.). Сегодня был у Кобы вместе с Всеволодом (Меркуловым. — В. К.)».

Три безбожно выдранные из текста фразы взяты из первого тома дневников «Сталин слезам не верит» (с. 253). Не знакомый с дневниками читатель может подумать, что этой якобы «филёрской» записью всё и ограничилось. Но ведь это совершенно не так. Вот что на самом деле находим мы в дневнике от 26 мая 1941 года:

«Позавчера Коба провел большое совещание с военными. Нас не пригласил, был только Вячеслав (В. М. Молотов. — С. С.).

Сегодня был у Кобы вместе с Всеволодом [1]. Всеволод поставил перед Кобой вопрос об аресте Сергеева [2] и Ванникова [3]. Придется арестовать и начать следствие. Есть данные, особенно по Сергееву. Георгий (Г. М. Маленков. — С. К.) поддерживает.

Как разлагаются люди, не пойму. Сергеев сын рабочего. Тебя подняли, выучили, работай. А ты становишься сволочью. Туг дело серьезное, его придется мотать и мотать.

А Ванникова жалко, разболтался.

Потом поговорили по общей ситуации. Коба нервничает. На него не похоже, но перед нами ему скрывать нечего. Мне и Всеволоду сказал, что больше вас знают только ваши подчиненные [4]. Посмотрел на Пономаренко, говорит: «А у Пантелеймона и так всё на виду» (в примечаниях к текстам «Дневников» 1,2,3 и 4 я дал соответствующие справки. — С./С)».

Ну и где же здесь признаки и следы «филёрства»? Факт присутствия на совещании Молотова и факт прихода к Сталину с Меркуловым не выпячиваются. Они просто упоминаются — по привычке Берии к точности, всего-то. Профессор же Козлов выстраивает вокруг некорректно цитируемого даже не отрывка, а обрывка записи целую теорию.

Достойно ли это?