Дневники чужого мира (СИ)

— Не терпится, аруни? — Алекс сжал девичью ладошку, сделал пас свободной рукой, заставляя перстень с изумрудом стать невидимым. — Придется подождать пару лет. Вот окончите академию и тогда…

Катя не сдержала облегченного вздоха.

— Счастлив вашей радостью, аруни, — не упустил возможности уколоть жених. — Надеюсь, что вы, наконец, перестанете заваливать меня сладостями и подарками. Они…

— Теперь-то зачем? — Катя освободила свою руку. — Ни к чему продукты переводить, — все еще пребывая в глубокой задумчивости, она продемонстрировала жениху оттопыренный палец правой руки, украшенный невидимым кольцом. — Все равно вы уже от меня никуда не денетесь…

После чего счастливая нареченная подхватила томик по магическому рукоделию и, не оглядываясь, покинула библиотеку.

* * *

Не глядя по сторонам, Катя быстро шла по гулким коридорам замка. Ей хотелось подобно измученному зверьку забиться в какую-нибудь тихую норку, и там, свернувшись калачиком, долго лежать, поскуливая от унижения и обиды. Вот только не было у нее в этом мире надежного убежища, как и возможности показать свою слабость.

Запутавшись в плохо освещенных переходах и поняв, что заблудилась, Катерина уселась на широченный каменный подоконник, прислонясь пылающим затылком к холодной каменной кладке. Горькие слезы побежали по щекам. Сил сопротивляться обстоятельствам не осталось, а потому она самозабвенно выплакивала все свои обиды. Словно рачительная хозяйка, которая наводит порядок в шкафу, Катя вытаскивала все свои обиды, страхи и разочарования. Она мысленно перетряхивала их, рассматривая со всех сторон. Некоторые возвращала обратно, любовно поливая слезами, а другие выбрасывала, чувствуя, как на душе становится легче.

Старые обиды Китти на родителей и однокашников были отброшены. Взрослой женщине они были понятны, но не страшны. Эти чужие люди не могли затронуть или причинить боль Кате.

Дядюшка? Она с удивлением поняла, что в глубине души оправдывает его поступки. Глава рода просто не может поступать иначе. Все его действия направлены на усиление Глэйвов. Конечно, знай и люби, она Теодора прежде, сейчас чувствовала бы себя преданной и использованной, но весь фокус в том, что Катя, не успевшая врасти в жизнь Холодного мыса, пока еще имела возможность посмотреть на эту проблему со стороны.

Жених? Вот пожалуй единственный человек, вызывающий у нее стойкое отвращение. Слишком красивый, напыщенный, самовлюбленный, хамоватый — Катерина всегда сторонилась таких мужчин. Зачем он согласился на эту помолвку? Почему предпочел держать это событие в тайне от всех? Тут крылась какая-то загадка, и хоть Катя терпеть не могла всякие ребусы, именно этот ей предстоит разгадать.

Слезы как-то незаметно утихли, но девушка решила, что еще немного побудет здесь в тишине и одиночестве. Возможно тогда никто не заметит ни покрасневших глаз, ни опухшего носа…

— Эй, плакса! Успокоилась?

Катя вздрогнула от неожиданности и повернулась на голос. На нее смотрел, смеясь фамильными изумрудами глаз, Генри Глэйв. В академии он был одним из тех, кто громче всех радовался неудачам малышки Китти. Она постоянно терпела насмешки этих родовитых деток, слышала издевательский шепоток вслед, а бывало, получала упреки в незаконнорожденности и тупости прямо в лицо.

— Чего тебе? — Катя смотрела на высокого черноволосого юношу и находила, что он очень похож на отца.

— Решил помочь заблудившейся сестренке, — парень присел рядом, — и вывести тебя к людям.

— Думаешь, я тебе поверю? — девушка достала из-за манжеты носовой платок и попыталась привести себя в порядок. — Решил завести меня куда подальше и бросить?

— Я все-таки дворянин, — вскинулся он. — Мне невместно…

— Весь прошлый год это тебе не мешало во главе шайки своих подпевал травить меня.

— Я же не знал, что ты моя сестра, — Генри отвел глаза. — Прости…

— Я постараюсь, честно, — Катя заставила говорить с этим семнадцатилетним мальчиком, вежливо и спокойно. Может он и правда раскаивается да и вообще не стоит сразу настраивать против себя родственника. — А пока пойду…

— Подожди, — он вскочил, сразу же став выше Кати на целую голову. — Лучше посиди здесь, а я пришлю за тобой Лиззи. Увидимся позже, — рука парня легла на перила лестницы.

* * *

Сегодня меня все ругают. А первой начала Лиззи. Она пыталась робко и деликатно донести до меня мысль о том, что гулять в одиночестве по замку мне пока рано. Потом к ней подключился дядюшка, распекавший меня за обедом, его поддержал самовлюбленный индюк, усомнившийся в наличии у блондинок хотя бы зачатков интеллекта. Моложавая лэра, которую мне пока не представили, благосклонно кивала, слушая скотину Алекса, и разозлила меня настолько, что позабыв о решении помалкивать и косить под дуру, я поинтересовалась у дамочки, для чего она в таком случае осветляет волосы. Безымянная лэра взглядом расчленила меня, не забывая приторно улыбаться при этом. Да и пофиг, прорвемся, где наша не пропадала.